— Почему ты согласился это сделать? — обреченно спросил я. Грудь все еще болела, а стоны Вихря не шли из головы.
Ормар прибрался на поляне и наконец занялся едой. Ел он жадно, словно его не кормили несколько дней.
— Ярл Свейн заслуживает наказания, — прожевав мясо, сказал наставник. — Я знаю это. Не думал же ты, что я соглашусь на такую работу, сперва не бросив руны? С Халлвардом и правда поступили нечестно, но наш мятежный друг готов слишком далеко зайти ради власти и мести. Он еще сам не знает, что ему предстоит совершить. И, быть может, однажды тот, с кем Халлвард поступит несправедливо, закажет мне нитсшест и для него самого.
Я потянулся за мясом, затем еще раз взглянул на обезглавленного Вихря и вывернул желудок наизнанку.
— Вот поэтому я и говорил тебе не есть, — сказал Ормар, взял пустой мех и вздохнул. — Ну вот, мне ничего не оставил.
Я вытер рот травой и вернулся к костру.
— А есть способ снять такое проклятье?
— Есть. Но он опасен и ненадежен.
— Расскажи, наставник.
— Такое проклятие вступает в силу не сразу. Можно сказать, оно зависает над проклятым и выискивает в его полотне судьбы тонкое место. Поэтому порой приходится ждать свершения довольно долго, особенно если проклятый человек ведет спокойную и мирную жизнь. Но мирных людей нитсшестом обычно не проклинают. И пока колдовство не начало работать, его можно снять.
— Как?
— Убив того, кто его совершил.
— То есть ярл сможет избавиться от колдовства, если убьет тебя. Но не Халлварда?
— Халлвард изъявил волю, но сделал все я. Впрочем, мало кто рискнет посягнуть на жизнь начертателя.
— Почему?
— Я спросил разрешения богов, и они дали мне его. Всегда перед любыми обрядами стоит спрашивать их дозволения. Если бы руны оказались другими, я бы не согласился на просьбу Халлварда. И люди знают это. Знают, что мы ничего не делаем просто так. Многие считают, что, убив начертателя, прогневают богов.
— Значит, быть начертателем, оказывается, выгодно, — едко улыбнулся я. — Можешь делать страшные вещи, и тебя никто не тронет, так? Почему же тогда вас так мало?
— Потому что испытания на пути познания третьего ряда слишком жестоки. Ты только несколько дней как ступил на путь обучения, Хинрик, а сколько всего уже произошло. Подумай об этом. Подумай и о том, что увиденное и сделанное тобой — самое малое по сравнению с тем, что предстоит вынести. У богов свои законы, свое отношение, своя мера оценки достойных. Я думал, Гутлог тебе об этом рассказала, и удивлен, что ты пришел ко мне таким неучем.
