— Там, где я вырос, людям помогают, — ответил я.
Начертатель наградил меня ледяным взглядом.
— Тогда, быть может, тебе стоит вернуться на бабий остров и колдовать, как баба? Пусть нянчатся с тобой и водят хороводы вокруг идолов. Я устал от тебя, Хинрик.
— Я тоже от тебя устал, — неожиданно для себя признал я. Почему–то именно сейчас это далось мне очень легко.
Ормар злобно усмехнулся.
— Слабак. Увидел самый краешек того, с чем придётся столкнуться, и поджал хвост. Я ожидал больше от Химмелинга.
— Рад, что не оправдал твоих ожиданий. — Я закинул на плечо сумку и взял посох. — Прощай, Ормар.
Начертатель расхохотался. Прикорнувший под деревом Конгерм удивлённо распахнул глаза.
— Что, пойдёшь плакаться Гутлог на Свартстунн? — прокаркал колдун.
— Ага. Зароюсь лицом в мягкие титьки жриц и буду ныть, пока не состарюсь, — огрызнулся я.
— Иди, Хинрик. Но знай: ты больше не найдёшь там того, что ищешь. И когда осознаешь это, приходи в Бьерскогг.
— Да пошёл ты.
Не оглядываясь, я направился к тропе, что должна была вывести меня в сторону Фисбю. Оттуда можно добраться до Свартстунне на лодке, хотя и придется заплатить вдвое больше, чем в Эрхелле. Зато быстрее окажусь у Гутлог и спрошу совета.
Конгерм подорвался было остановить меня, но Ормар приказал ему этого не делать. Так даже лучше.
— Прощай, Птицеглаз! — Я все же обернулся, почувствовав спиной его взгляд. — И спасибо за помощь.
— Я не буду с тобой прощаться, — печально, но понимающе улыбнулся он. — Пока что не буду.
— Как знаешь.
Выйдя на тропу, я бросил мешок на землю и потянулся, разминая уставшие мышцы. Отдохну позже.
Я возвращался домой и ни о чем не жалел.
Крыши Фисбю давно превратились в светлые чёрточки на фоне тёмного леса. Лодка медленно несла меня по спокойным водам к Свартстунну. Я перебрался на нос и уставился вперёд, заметив очертания родного острова.
Полуденное солнце нещадно пекло макушку, не спасал даже лёгкий ветер. Я накинул капюшон и повернулся к паромщику. Молодой парень, в венах которого наверняка текла великанья кровь — до того огромным он казался — грёб, храня безмолвие. Он оказался единственным во всём Фисбю, кто согласился переправить меня на Свартстунн. Правда, и цену задрал такую, что я едва бы наскрёб денег на дорогу обратно.
В Фисбю царили странные настроения. Придя туда, я ожидал увидеть множество лавок, бойких торговцев и крепкие дома — как–никак город стоял на пути из богатого зверем Бьеркскогга. Но людей там почти не было, большинство лавок оказались закрытыми, а угрюмые женщины разговаривали со мной сквозь зубы. Одна из них, узнав, что я искал лодку до Свартстунна, просто захлопнула передо мной дверь.
