Тут Антисфен сказал:
– Если таково твое мнение, Сократ, то как же ты не воспитываешь Ксантиппу, а живешь с женщиной, сварливее которой ни одной нет на свете, да, думаю, не было и не будет?
– Потому, – отвечал Сократ, – что и люди, желающие стать хорошими наездниками, как я вижу, берут себе лошадей не самых смирных, а горячих: они думают, что если сумеют укрощать таких, то легко справятся со всеми. Вот и я, желая быть в общении с людьми, взял ее себе в том убеждении, что если буду переносить ее, то мне легко будет иметь дело со всеми людьми.
И эти слова сказаны были, по-видимому, не без цели.
Не без цели – Сократ претендует быть учителем аристократов, которые очень увлекались лошадьми, поэтому метонимически называет себя наездником. Он собирается воспитать не только жену, но и всех присутствующих, включая весьма сварливого Антисфена.
После этого принесли круг, весь утыканный поставленными стоймя мечами. Между ними танцовщица стала бросаться кувырком и, кувыркаясь над ними, выпрыгивала так, что зрители боялись, как бы с ней чего не случилось. А она проделывала это смело и без вреда для себя.
Тогда Сократ, обратившись к Антисфену, сказал:
– Кто это видит, думаю, не будет уже возражать против того, что и храбрости можно научить, – коль скоро она, хоть и женщина, так смело бросается на мечи.
На это Антисфен отвечал:
– В таком случае и этому сиракузянину не будет ли лучше всего показать свою танцовщицу городу и объявить, что если афиняне станут платить ему, то он всех афинян сделает такими смелыми, что они пойдут прямо на копья?
Возможно, Ксенофонт саркастически намекает на состоявшийся через несколько лет после этого пира поход Алкивиада на Сиракузы, закончившийся разгромом афинской экспедиции. Алкивиада Сократ всегда считал своим учеником, хотя и не одобрял его политический и военный авантюризм. Лучше всего суть отношений Сократа и Алкивиада выразил немецкий романтик Фридрих Гёльдерлин:
«Warum huldigest du, heiliger Sokrates,
Diesem Jünglinge stets? kennest du Größers nicht?
Warum siehet mit Liebe,
Wie auf Götter, dein Aug’ auf ihn?»
Wer das Tiefste gedacht, liebt das Lebendigste,
Hohe Jugend versteht, wer in die Welt geblickt,
Und es neigen die Weisen
Oft am Ende zu Schönem sich.
«Святой Сократ, зачем ты заслушался
Юнца словами? Будто и старших нет?
Зачем с любовью ты взираешь
Очи раскрыв, будто Бога видишь?»
Мысль глубока, свободой манящая,
Понятна юность, хоть целый свет не мил.
Тогда склоняется мудрец
