— Слепой сказал: увидим! — спряталась она за поговорку и бросила смолистую ветку в костер.
Мерзлая хвоя жарко затрещала и разбудила мастера Чуркина, клюющего носом на пенечке.
— Поднажмем, ребятушки! — крикнул Чуркин хриплым голосом.
— Да не ребятушки мы, а девчатушки, — поправила мастера Катя, которая, полюбив Сашку, незаметно для себя прониклась его нетерпимостью ко всяческим ошибкам и непорядкам.
Чуркин почесал в затылке, философски изрек;
— Все едино! — вытащил часы-блюдце и покосился на солнце.
Признаться, Тося не очень-то надеялась, что Илья сразу же послушается ее. Но он, нарушая все правила, стал валить лишь сосны и лиственные деревья, а трудные для Тоси елки обходил стороной, будто и не росли они на делянке.
— Это что еще за выборочная рубка? — загремел Чуркин. — Кончай фокусы, Илюха!
И пришлось Илье вернуться к пропущенным елкам и спилить их все до единой.
Гавриловна неумело заколотила топором в буфер. Выстроившись цепочками, лесорубы заспешили по тропкам к навесу — молодые, вволю наработавшиеся, проголодавшиеся.
Разом несколько ложек нырнуло в миски. Отведав щей, приготовленных новой поварихой, лесорубы недоуменно переглянулись. Общее мнение выразил Филя.
— Да, — сказал он, выплескивая щи на снег, — в ресторане она не работала!
Кругом зашумели:
— Да это пойло какое-то!
— Я сам лучше сварю!
— Ну и повариха!
Вслед за Филей многие лесорубы выплеснули щи и пошли за кашей. Лохмотья капусты валялись на снегу, исходя паром.
И вторым своим блюдом Гавриловна не угодила лесорубам.
— Сырая каша!
— И пригорела!
— Наша Тося лучше готовила!
Растерявшаяся Гавриловна вспомнила Тосины наставления и совсем некстати предложила:
— Может, кто добавки хочет?
— Сама ешь! — сердито посоветовал Филя, всухомятку жуя хлеб. — Это ж смех: до старости дожила, а щи не умеет сготовить!
Почуяв, что в воздухе запахло скандалом, Длинномер и еще один парень из ватаги — Мерзлявый — стали за спиной своего атамана.
— Теперь понятно, почему мужик ее на сплав подался, — сказал Длинномер, развивая мысль Фили.
— Интеллигенцию из себя корчит! — подхватил Мерзлявый: помимо главного своего качества, отмеченного прозвищем, он был известен еще в поселке застарелой неприязнью ко всем поголовно интеллигентам.
— Постыдились бы, она вам в матери годится, — вмешался Сашка, чувствуя себя неловко, как всегда, когда ему приходилось призывать к порядку своих товарищей по работе и друзей детства.
Длинномер с Мерзлявым разом перевели глаза на атамана, ожидая команды: стыдиться им или можно еще повременить. Филя, не любящий скандалить на голодный желудок, молча пододвинул к себе миску с хлебом. Парни переглянулись и разом запустили руки в хлебницу.
