— Ну, мне жаль, что так получилось, и ты это знаешь, — сказал я. — Но рассказать ничего не могу. Просто нужно было уехать.
Папа глядел вдаль, на пастбища, опершись на забор. Он стал крепко сдавать.
— Ни разу в жизни мне не оказывали услуги, которая стоила бы двести долларов, — сказал он. — Похоже, когда я помру, ты лет за десять спустишь все, что я создавал пятьдесят. Старость — дерьмо.
— Перестань, — сказал я. — Я за десять лет увеличу это ранчо вдвое, клянусь.
— Да, а я клянусь, что сию секунду взмахну руками, взлечу и буду себе порхать, как гарыч, — ответил он. — Седло и вправду хорошее. Но вот что я тебе скажу — мне не больно-то нравится Джонни Мак-Клауд.
— Насколько мне известно, он от тебя тоже не в восторге, — сказал я.
Я спрятал седло обратно под брезент, а отец пошел в дом завтракать.
Как всегда, мои расчеты лопнули. Утром отец обнаружил в стаде больную телку, но лечить ее самому ему было не с руки, и мне пришлось сесть на лошадь, ловить телку и мазать ее болячки мазью. Только после этого я отправился на избирательный участок. Я мог там оказаться только около девяти, а Джонни околачивался возле Молли с восьми Меня аж тошнило, так мне это не нравилось.
Они сидели на ступеньках школы, когда я прискакал, оба улыбались, и она позволила, чтобы Джонни держал ее за руку. Как хороша была Молли, бог мой! На ней было бело-голубое платье в горошек, а длинные черные волосы развевались на ветру. Вокруг никого не было. Джонни казался возбужденным и развязным, и было совершенно непонятно, как далеко он сумел зайти. Молли прямо таяла перед Джонни.
— Смотрите, кто приехал, — сказал он. — Что случилось, ты не опоздал? А где же твой приятель Айки?
— Я работал, — ответил я. — Привет, Молли.
Так я и знал, что он проедется насчет Айки, но рассуждать с ним на эту тему вовсе не собирался. Айки — нигер, но не простой, а с правом голоса. Мы должны были дежурить с ним вместе. Молли обещала остаться со мной после своей смены, так что моя задача состояла в том, чтобы придумать, как вовремя отделаться от Айки. Джонни, гад, конечно, догадывался обо всем. Но это его не касалось.
— Слезай, — сказала Молли. Она, как обычно, мило мне улыбалась, но Джонни продолжал держать ее за руку, а она не пыталась освободиться.
Я не знал, что сказать, поэтому просто привязал лошадь к кусту мескита и вошел внутрь школы. Я хотел проголосовать, но, оказалось, эти дежурные были так заняты амурами, что даже не распаковали бюллетени. Пришлось это сделать мне. Опустить свой бюллетень я, конечно, забыл. Кажется, на этих выборах я не голосовал вообще. Наконец-то Молли высвободила руку, и мы втроем пошли к цистерне попить воды.
