— Большинство юных глупцов поступили бы точно так же, — сказал отец. — Вот почему у большинства юных глупцов нет ни гроша.
Мы заткнулись. Спорить с ним было бессмысленно. Тем более что кое в чем он оказался прав: когда мы проезжали Бугор, услышали «Хло-бы-ы-ы-ысь!» десятого калибра. Прямо как пушка какая-то.
— Одним койотом меньше, — сказал отец. — А жареных цыплят будущей весной я съем намного больше. Я рад, что вы, мальчики, наконец-то научились правильно обращаться с лассо.
Старикашка Тейлор все-таки сумел отомстить, но его месть вместо нас досталась Молли. За это я был готов его убить.
Через пару дней после того, как мы поймали койота, в Талии ожидался праздник по случаю окончания уборки урожая, на котором всегда затевались самые веселые танцы, самое шумное гулянье между Четвертым Июля и Рождеством. Я собирался там быть вместе с Молли. Договорились мы об этом в день рыбалки, тогда Джонни еще не вернулся из Панхендла. Когда он про это узнал, то готов был кусать локти. Пришлось ему довольствоваться Мейбл Петерс.
Короче, я навел марафет и одолжил у отца шарабан. В сумерках подъезжая к дому Молли, я дико волновался. Одна только мысль, что вот сейчас она сядет ко мне в шарабан и всю дорогу до Талии мы будем вместе, сводила меня с ума. А танцы — что там танцы.
Дом Тейлоров был погружен в глухую тьму. Я подумал, что тут не обошлось без проделок Джонни, может быть, он приехал раньше и забрал Молли. Или случилось что-нибудь еще. Вечер был тихий, красивый, не слышно было ни звука. Я привязал лошадей, пересек двор и взошел на крыльцо. По-прежнему ни звука.
— Что за черт! — сказал я и заколотил в дверь что было сил.
— Я сегодня никуда не поеду, Гид, — услышал я вдруг голос Молли. И чуть не свалился с катушек. Она стояла у дверей за сеткой, прижавшись к стене так, чтобы я ее не видел. — Я не могу. Тебе придется ехать без меня, — сказала она. — Я плохо себя чувствую.
— Ох ты, а меня чуть кондрашка не хватил. Во имя всего святого, что же ты свет не зажжешь?
— Не хочу, — сказала она дрожащим голосом. — Я буду сидеть в темноте, Гид.
Стало тихо, и тут, не видя ее, я понял, что она плачет. Она умела плакать, не издавая ни звука. Потом я услышал, как она двинулась в темноте, зацепилась за стол или что-то такое, пробежала через сени, и все снова стихло. Слышался только скрип ветряка.
Я зашел в дом. Молли, ясное дело, плакала, лежа на кровати. В окно светила луна. Я присел, старая кровать скрипнула, моя ладонь легла на руку Молли.
