Мы объезжали коров на пастбищах у Реки, выискивая личинки слепней. Отец въехал на холм и остановил лошадь, чтобы прочесть мне нотацию.
— Черта с два, — сказал он. — Ты останешься здесь. И если я прикажу тебе пахать, клянусь Всевышним, ты будешь пахать.
— Но я-то не какой-нибудь там фермер, — сказал я. — Найми кого-нибудь. Зачем мне тратить свое время на ерунду?
— Я уже нанял. Я нанял тебя, — сказал он. — Зачем платить чужаку, когда мы сами справляемся? Так никогда не разбогатеешь.
— Вон, смотри, на юго-западе — еще несколько коров, — сказал я. — С чего это ты решил, что я хочу разбогатеть?
— Потому что тебя воспитал я, — ответил он. — Я не мог воспитать придурка, которому охота быть нищим. Ты ведь способен понять, что лучше быть богатым, чем бедным, правда?
— В Библии сказано наоборот, — заметил я.
— Я не отвечаю за то, что сказано в Библии, — он зыркнул на меня. — Если там сказано именно так, то это неправильно. А проповедь я, кстати, не заказывал. Я знаю, что в мире полно дураков, которые поют, будто нищета дело святое, но пусть походят, как я в детстве, зимой босиком, тогда посмотрим, насколько святой она им покажется. Чаще всего от нищеты люди делаются мелочными и злобными. Нищета крайне унизительная вещь.
— Хорошо, — сказал я. — Притормози. Я не хочу быть нищим. Но ведь можно не хотеть быть нищим и все равно не заботиться о богатстве.
— Можно. Но тогда ничего не достигнешь. Тогда ты просто посредственность. Если хочешь чего-то достичь, нужно стремиться к великому.
— На этом худородном поле до великого не доберешься, сколько ни паши.
— А вдруг, — сказал он. — Вдруг выгребешь алмаз, кто знает. Я насчитал в том углу двадцать голов.
— Восемнадцать. Поехали.
— Я еще не кончил объяснять тебе, что полезно, а что нет. Джонни Мак-Клауд сейчас носится по равнинам, и у тебя просто свербит в заднице, так тебе охота рвануть к нему туда и наняться в ковбои. Я расскажу тебе о Джонни Мак-Клауде. Верно, он хороший ковбой и отважный парень. Но и все, больше в нем ничего нет. Он всегда будет только хорошим ковбоем. Когда он будет умирать, он оставит только то, что на нем надето, и то, что когда-то получил по наследству. И еще седло, что ты ему подарил, если только не проиграет его в покер. Свою жизнь он просвистит, вкалывая на других, и никогда ничего не достигнет.
— Это еще не значит, что он дерьмо, — сказал я.
— Конечно, нет. Это вовсе не значит, что он дерьмо. Я знал многих вроде него, и многие мне нравились. Но в тебе много моей крови. Ты никогда не будешь рад гонять чужих коров. Жалко только, что у тебя уйдет куча времени, чтобы это понять. Выигрывает тот, кто тратит меньше времени и меньше сил. Я это знаю, а ты нет. Если научишься слышать меня, избежишь множества несчастий.
