Сначала мы пробирались меж больших камней, они были теплые; я протягивал ей руку, когда было круто. Выше начались яблоневые заросли. Под деревьями в траве словно яркие ковры были разостланы — так много валялось паданцев. Среди яблонь мы с Гаяной уже затерялись, отбились от остальных. А скоро вошли под ореховые деревья. Это были настоящие гиганты! Я выломал две рогульки, и мы принялись шарить в палой листве, искать орехи.
Мой собеседник надолго смолк. Было, наверное, уже очень поздно. Гостиница погрузилась в образцовую казенную тишину. Сердце у меня сжалось. Я всегда в этот час представляю своих командированных собратьев, неизвестных мне деловых людей, которые с привычной сиротливостью лежат в своих одиноких постелях и, глядя во тьму, уносятся мыслями в тридесятое царство. Давно перестали греметь мужские голоса, которые в продолжение нашего разговора то и дело взрывались смехом, гомоном где-то внизу и, отразившись от стен внутреннего двора, грохотали, как в каменной шахте. В нарастающем высоком гуле промчалась по улице тяжелая машина, стала мирно затихать, удаляясь, и вскоре канула где-то в ночи. Туров поднялся, в темноте подошел к окну, постоял, прошел затем к столу, налил воды, брякая стаканом о графин, попил, звучно глотая, а после вновь лег в постель, заставив тяжко застонать пружины. Помолчав еще немного и вздохнув глубоко, он продолжал рассказывать:
— Поверьте мне, я никогда не был бабником. То есть прошу правильно понять меня: в этом вопросе я всегда был так называемым порядочным человеком. Большой процент нашего брата, мужчин, считает себя таковыми лишь потому, что они не соблазняют жен своих друзей и знакомых. И я был таким же — не более того. Еще со студенческих лет я отличался завидным постоянством: как врезался в одну на втором курсе, так и волочился за нею до окончания института, после чего моя красавица сделала шаг конем и выскочила замуж за одного молодого дипломата. Я и в аспирантуру, можно сказать, подался с огорчения, но очень скоро утешился, у меня появилась другая девушка, медичка, я познакомил ее с матерью, и, словом, вскоре решено было по всем правилам бракосочетаться, сыграть свадьбу… Вы слышите? Я не знаю, никак не могу объяснить того, что случилось в ореховом лесу. Бывает, что человек нечаянно совершит непоправимое преступление. А бывает, что он неожиданно поцелует в щеку женщину, вдохнет в себя что-то вместе с ее ароматом — и пропал навсегда. Что это? Судьба? Я всего лишь экономист и не разбираюсь в том, что такое судьба, рок, роковое предопределение. С Гаяной ведь знаком я был первый день. У нее уже было двое детей. Это скромная, в высшей степени чистая женщина, поверьте мне. Мы ничего не знали друг о друге, пожалуй, кроме того, что оба оказались людьми одной профессии: она тоже по образованию экономист.
