А в своей комнате лейтенант Парамонов, накомандовавшись за день и нисколько не притомившись, мечется на своей скрипучей солдатской койке. Он перегрелся на солнце, и теперь от прикосновенья смятых простынь жжет его тело. Для него настал час свидания, к нему пришла стройная блестящая красавица, она смотрит на него через плечо и стягивает чулок, поставя нежную ногу на крашеную казенную табуретку. И неважно, что красавица улыбнется то как Сильвана Пампанини, то как Марина Влади — важно для лейтенанта Парамонова то, что она нисколько не похожа на эту раскормленную капитаншу, которую он и на пистолетный выстрел не подпустит к себе…
Дина Ивановна стоит, прислонясь спиной к стене, придерживая у горла свой красивый белый платок, широко раскрыв глаза навстречу звездам. Ей не по себе от того, что охватило странное чувство: будто не вокруг нее простирается эта ночь, а светит своими звездами, звенит истошным собачьим лаем в ней самой — где-то внутри ее ломящей головной боли. Ей жалко мужа. Видно, настал потолок для его служебного продвижения, и надо бы ему учиться.
Но над головой вспыхивает и тут же в косом полете сгорает падающая звезда — словно кто чиркнул спичкой и не смог ее разжечь — и Дина Ивановна, вздрогнув, поворачивается и идет домой.
ПОД СЕНЬЮ ОРЕХОВЫХ ДЕРЕВЬЕВ
В Киргизии мне никогда раньше не приходилось бывать.
Приехав с аэропорта «Манас» в гостиницу, я сразу же поднялся в отведенный мне двухместный номер, вымылся под душем и, попив чаю, лег в белоснежную, похрустывающую чистыми простынями постель — накануне я почти не спал ночь. Был ранний вечер, сквозь высокое окно и застекленную дверь балкона светилось небо, еще полное жизни, и лишь несколько куделей облаков в небе были тронуты розоватой вечерней акварелью.
Незаметно я уснул — проснулся и увидел чью-то громадную спину, обтянутую белой рубахой. Здоровенный детина вешал кожаную куртку на спинку стула и, смущенно поглядывая на меня, собирался заговорить. Я не успел притвориться спящим и вынужден был ответить улыбкой на его приветливую улыбку.
— Извините, не знал я, что вы спите. Вижу, ключ торчит снаружи, постучал тихонько, никто не отвечает. Ну я и вошел.
— Ключ был оставлен специально, чтобы не стучали, — пояснил я.
— Вот видите, а я ворвался бесцеремонно, разбудил вас, — сетовал мой напарник, впрочем, весьма благодушно. — Знал бы, что вы спите, так я бы уж на цыпочках, бочком, бочком… Хотя время, доложу вам, еще детское.
