Дядя с тетей уходили на работу, и Бэла, проснувшись, в одном купальнике расхаживала по дому, кормила бабу Дору, завтракала сама и потом выходила со своими книжками и тетрадками в сад. Там на раскладушке она лежала, подперев рукой щеку, и читала, а старуха в это время тихо дремала на кровати в полутемной комнате и, очнувшись порой, шептала свои молитвы.
Утомившись читать и разомлев под солнцем, Бэла глядела в землю и пальцем делала в ней прохладные норки. Когда на лбу и под глазами у нее выступал пот, она шла под душ, устроенный тут же, в саду, в виде будочки с железным баком на крыше.
Мокрая и веселая, вошла она однажды к старухе в комнату, принесла ей желтое яблоко, а другое грызла сама.
— Господу помолимся, — вздрогнув и приоткрыв глаза, произнесла баба Дора. — Это ты, Белочка!
— Ешь яблоко, бабуля, — сказала Бэла и протянула яблоко.
— Что ты, дочка! Где уж мне! Хлебец еле тру — зубов нету, восьмой десяток доживаю, слава те Христу-спасителю! — забормотала и закрестилась старуха.
— Так я через терочку! — решила Бэла, тут же побежала на кухню и вернулась с теркой, чашкой и чайной ложкой. Усевшись на утлый коврик на полу, она принялась за работу.
— Ешь, бабушка, в яблоках витамины, — говорила она потом, стоя на коленях у кровати и поднося к сморщенному рту старухи ложку с яблочной кашицей.
— Что ты, Белочка! Ай я ребенок? Дай-ко я хоть сяду. — Кряхтя, охая, она присела на постели и приняла чашку от Бэлы.
— Почему ты все лежишь, бабуля? — спрашивала Бэла. — Пошла бы на улицу посидела.
— А куда ходить, помирать уж надо, — возражала старуха, черпая ложечкой протертое яблоко и причмокивая от удовольствия.
— Здесь просто нечем дышать! Какой воздух, бабушка! — сказала Бэла. Она сидела на полу, раскинув длинные ноги, отклонившись назад и опираясь на руки.
— Господи, спаси и помилуй! Немытая ведь лежу, — ответила старуха.
— Так я сейчас тебя искупаю! — вскинулась Бэла, поднялась и снова весело поскакала на кухню.
На газовой плите согрела она два ведра воды, поставила к солнечной стороне веранды цинковую большую ванну, налила туда горячей воды, разбавила холодной и после вошла к старухе, напевая что-то на ходу.
— Вставай, бабуля, готово!
— Ох, господь сжалился надо мной, — бормотала старуха, поднимаясь с постели. — Думала, помру, тогда уж и помоют еще разочек. Подай-ко костыль.
— Зачем, баба Дора? Я тебе помогу. — Бэла подхватила старуху и понесла на руках. — Ну и легкая ты, бабуля! — смеялась она. — Ну, прямо как ребенок. Наш толстый Шамилька тяжелее тебя.
