А если нет?
Малхин понимал, что рискует своей репутацией и карьерой. Прошли полтора часа, показавшиеся ему вечностью. В 11 вечера Бер вышел из кафе и вновь отправился на улицу Пинкус. Все повторилось. Бер проскользнул мимо стоявшего у афиши Соколова, выхватив из его рук портфель. Соколов вернулся в посольство. Бер — домой. А Малхин отправился к начальству доложить об успехе операции.
Он предложил было продолжить слежку за Соколовым и Бером, чтобы выйти на их связи, но начальство предпочло синицу в руках…
В ту же ночь Бер был арестован.
— Какого черта Бер передал громоздкий портфель, вместо того, чтобы положить бумаги в каком-нибудь тайнике, известном Соколову? — спросил Малхина один из его сотрудников. Малхин усмехнулся.
— Это один из методов, которыми пользуется КГБ, чтобы психологически сломить и подчинить своему контролю ценного агента, — ответил он. — Шутка ли — передать целый портфель, набитый секретными документами! После такого деяния уже нет дороги назад…
У Соколова, как оказалось, были все основания гордиться своим успехом. В портфеле оказались документы исключительной важности.
Бер, будучи официальным историографом армии, входил в узкий круг людей, от которых фактически не было тайн…
Два документа особенно беспокоили руководство Мосада. Один из них содержал подробный план строительства военных аэродромов НАТО в Турции. Конкурс на строительные работы выиграла израильская фирма «Солель боне». Этот документ открывал перед КГБ широкие перспективы. Можно было, например, внедрить агентов в коллектив строителей, что для такой организации особого труда не представляло. Эти агенты, располагая планом, установили бы микрофоны там, где нужно. Короче, КГБ уж нашел бы применение этим сведениям.
Второй документ представлял собой собственноручно написанный Бером отчет о военном потенциале израильской армии. В арабских генеральных штабах многое дали бы, чтобы его заполучить.
Начальник Мосада Исер Харель утверждал, что подозревал Бера начиная с 1956 года. Малхин сказал по этому поводу:
— Вполне возможно, хотя мне об этом не было известно. Вообще же Исер по роду своих занятий подозревал многих. Слишком многих. Нам пришлось бы арестовать десятки людей, если бы мы руководствовались его интуицией.
В ходе следствия Исраэль Бер, надеясь на смягчение своей участи, рассказал все о своей шпионской деятельности. Но отказался сообщить сведения, проливающие свет на его личность.
Выяснилось только, что не был он ни Исраэлем, ни Бером, и никогда не воевал в испанских интернациональных бригадах. Кем в действительности был этот «Штирлиц» — так и осталось тайной.
