Прочитав «Ночные дороги», я уже знал, что Газданов писатель высочайшего уровня. Могучий дуб, резко выделяющийся на фоне литературного мелколесья. С той поры он вошел в мою жизнь и уже не покидал ее.
Великий исход российской интеллигенции на Запад после «окаянных дней» 1917 года пестрит блестящими именами деятелей культуры, философии и науки. Если говорить только о литературе, то как не вспомнить Бунина, Шмелева, Зайцева, Куприна, Мережковского, Гиппиус, Ходасевича, Алексея Толстого и многих других. Все они сложились как творческие личности ещё до революции и были привержены литературной традиционности. Почти никому из них не дано было прочувствовать и творчески осмыслить трепетный ритм военных и послевоенных лет. Но эмиграция оправдала себя уже тем, что из ее недр вышли два великих мастера: Газданов и Набоков.
К Набокову у меня отношение сложное. Его творения превосходно имитируют жизнь. Это как искусственные цветы — выглядят превосходно, но не пахнут. Зато он изумительный стилист. Язык его прозы доведен до абсолютного совершенства. Читаешь «Весну в Фиальте» — и опускаются руки. Но Набоков, ставший со временем классиком и англоязычной литературы, был не участником жизни, а ее соглядатаем, с чисто британской надменностью сохранявшим дистанцию между собой и читателем.
Проза Набокова — великое искусство. Проза Газданова — великая магия. Газданов изображает человеческую жизнь в виде развернутой метафоры — как путешествия и остановки. Сюжет играет второстепенную роль. Главное — внутреннее развитие чувств, последовательность психических состояний, через которые автор ведет читателя. Благодаря четко выстроенным повествовательным структурам, читатель впадает в состояние, близкое к упоению, грезам или сну. Он становится частью ландшафта внутренних состояний. Газдановская проза фиксирует сочные куски жизни, где слово играет роль мистерии. Мистерия по-гречески — таинство. За разглашение тайн греческих мистерий виновного ждала смерть.
Гайто Газданов написал восемь великолепных романов и более сорока рассказов. Критики эмиграции называли его «русским Прустом». Как и у Пруста, у Газданова место действия — не улица и не город, а душа, пытающаяся найти в прошлом ключи к пониманию настоящего.
* * *
Газдановы, выходцы из Северной Осетии, в начале XX века поселились во Владикавказе. Осетин по происхождению, Гайто не знал осетинского языка и помнил Кавказ лишь по детским впечатлениям. Однако ни характер писателя, ни восприятие им мира, ни образность его прозы непостижимы без понимания его осетинских корней.
