Мо-цзы родился всего через несколько лет после смерти Конфуция, и на протяжении двух столетий учения этих мудрецов конкурировали между собой.
Прагматик Мо-цзы жил весьма скромно, его возмущало эстетство конфуцианцев и их приверженность церемониальным манерам, например, по его мнению, трехлетний траур по умершему родителю как знак почтения — пустая трата времени. Кроме того, он был ярым противником любого притворства:
Когда отец или мать умирают, конфуцианцы долго подготавливают тело к погребению, прежде чем облачить его в погребальные одежды.
В это время они залезают на крышу дома, долго всматриваются в колодец, рыщут по закоулкам, ищут в умывальных тазах умершего человека. Если они думают, что найдут там умершего, тогда они по-настоящему глупы; но если они знают, что его там нет, но все равно его там ищут — то они виновны в высшей степени лицемерия>15.
Особая пикантность прозы, в которой излагаются идеи Мо-цзы, вкупе с его озабоченностью практическими проблемами бедности, придает текстам его школы современное звучание, если цитировать их короткими отрывками (длинные абзацы трудны для чтения, потому что мысль теряется в длинных перечислениях). Приведенный ниже фрагмент, например, выглядит весьма прагматичным по сравнению с обобщенными идеями здравого смысла Конфуция:
Людей волнуют три вещи: что им нечего будет есть, когда они будут голодны; что им нечего будет надеть, когда им будет холодно, и что у них не будет возможности отдохнуть, когда они устанут. Это три наиважнейших беспокойства людей. А теперь давайте попробуем звонить и большие колокола, бить в барабаны, бренчать па цитре, играть на трубе, размахивать щитами и топорами в боевом танце. Разве что-либо из этого может дать людям пищу или одежду? Я так не думаю>16.
Последователи идей Мо-цзы, также как и конфуцианцы, обращали свои взоры к исчезнувшей утопии, однако вместо благодетельной иерархической пирамиды, изображенной Конфуцием, представляли себе её как счастье в равенстве. На самом деле их представления об утопическом государстве весьма схожи с определением коллективизма, из которого, как верил Маркс, и произошло общество и к которому оно должно вернуться в высшей форме коммунизма.
Когда царило Великое Дао, весь мир был единым целым. Талантливые и справедливые люди были призваны руководить народом, их слова были искренними и деяния направлены на установление гармонии. Люди относились к чужим родителям так же, как и к собственным. Пожилым людям было обеспечено достойное содержание, физически здоровым — работа, а детям — образование. С добротой и сочувствием относились к вдовам, сиротам, бездетным и больным, никто не был обделен вниманием. У каждого мужчины была своя работа, а у каждой женщины дом, где ее ждали. Они не выбрасывали ценностей, но и не прятали их в сундуках под семью замками. Они любили демонстрировать свою силу в работе, но это не значит, что они работали только на благо себе. В таком обществе не было места для эгоизма. У людей не возникало мысли украсть что-либо или ограбить кого-либо, поэтому двери их домов были всегда открыты настежь. Это был период Великого единения
