Всякая сколько-нибудь захватывающая история – это так или иначе история любви. Любить ведь можно самые разные вещи: красоту математических формул, стройность физических теорий или Господа Бога. При этом фетишиста может завораживать обувь на шпильке, однако страстный любитель шахмат это увлечение точно не разделит. Еще сложнее связать цифровизацию с танцующими ангелами, групповым экстазом магнетических сеансов и монстром, сшитым Франкенштейном из множества разных трупов. Технари, конечно, будут рассказывать нам, что коwмпьютерным миром правит чистый разум, но из предыдущих страниц мы уже знаем, что у этой истории есть теневая сторона, где балом заправляют порожденные этим разумом чудовища. А раз нам не удастся избежать обращений к иррациональному, мне хотелось бы сделать небольшое отступление и ответить на вопрос, почему же компьютер является не только полезным инструментом, но еще и объектом фетиша.
Отгадка скрывается в самом понятии «машина», ведь это древнегреческое слово исходно обозначало «хитрость» или «обман природы». Первой машиной, которую изобрели древние греки, был deus ex machina – актер в образе олимпийского бога, которого с помощью крана спускали на сцену. За этим чудом публика наблюдала, затаив дыхание, поэтому никого не смущало, что бог ненастоящий.
Одним из самых удивительных обманных маневров, который европейская культура совершила по отношению к природе, был образ Богоматери, непорочно зачавшей и произведшей на свет сына Божия. Сам постулат о непорочном зачатии, делавший из женщины механизм без репродуктивных органов, можно рассматривать как исторический курьез, однако этот конструкт Богоматери-машины на самом деле дал миру нечто значительно более революционное, чем что бы то ни было. Ведь везде, где люди начинали поклоняться Богоматери, возникали храмы, а из храмов вышли церковные школы, которые потом стали университетами. Вспомните хотя бы, как мы называем процесс передачи знаний в университете: само слово «семинар» (от латинского semen – «семя») описывает процесс «оплодотворения ушей» в русле представления о том, что божественная мудрость изливается в голову последователей учения через уши. Это объясняет нам, почему в Европе так быстро распространилось книгопечатание и почему средневековое общество, увлеченное идеей машины, назначило Господа Бога своим главным часовщиком. Забавно, что ликование по случаю победы неестественного способа человеческого размножения, скорее всего, переживет саму религию: так, философ Декарт после встречи с «небесной машиной» окончательно уверовал в то, что даже животные – не что иное, как природные автоматы. Получается, что машина (как и любовь) – божественная сила, которая, в отличие от всего земного, обещает нам вечность, а истории любви с ее участием не будут ограничиваться классической конфигурацией «мальчик-девочка».
