Что это значит, что вы вздумали при жизни печатать ваши ВОСПОМИНАНИЯ о современности?[113]
Вы об этом спрашиваете меня? – Отвечаю.
С тех пор как я начал мыслить и рассуждать, я мыслю вслух и готов был бы всегда печатать во всеуслышание все мои мысли и рассуждения. Душа моя покрыта прозрачною оболочкою, чрез которую каждый может легко заглянуть во внутренность, и всю жизнь я прожил в стеклянном доме, без занавесей… Понимаете ли вы, что это значит?
Оттого-то вы всегда имели так много врагов!..
И пламенных друзей, из которых один стоил более ста тысяч врагов!..[114]
Почти двадцать пять лет сряду прожил я, так сказать, всенародно[115], говоря с публикою ежедневно о всем близком ей; десять лет без малого не сходил с коня, в битвах и бивачном дыму пройдя с оружием в руках всю Европу, от Торнео до Лиссабона[116], проводя дни и ночи под открытым небом, в тридцать градусов стужи или зноя, и отдыхая в палатах вельмож, в домах граждан и в убогих хижинах. Жил я в чудную эпоху, видел вблизи вековых героев, знал много людей необыкновенных, присматривался к кипению различных страстей… и, кажется… узнал людей! Много испытал я горя, и только под моим семейным кровом находил истинную радость и счастие, и наконец дожил до того, что могу сказать в глаза зависти и литературной вражде, что все грамотные люди в России знают о моем существовании! Много сказано – но это сущая правда! Вот права мои говорить публично о виденном, слышанном и испытанном в жизни.
В целом мире, где только есть литература, там есть литературные партии, литературные вражды, литературная борьба. Иначе быть не может, по натуре вещей. Союз, дружба, согласие литераторов – несбыточные мечты! Где в игре человеческое самолюбие, там не может быть ни дружбы, ни согласия. Страсти – пороховая камера[117], а самолюбие – искра. Невозможно, чтоб не было вражды между людьми, имеющими притязания на ум, на славу или, по крайней мере, на известность и на все сопряженные с ними житейские выгоды, и разумеется, что, кто заграждает нам путь к избранной нами цели, издали столь блистательной и заманчивой, тот враг наш. А кто же может более заграждать этот путь, как не журналист, непреклонный, неумолимый, отстраняющийся от всех партий, на которого не действуют ни связи, ни светские отношения, ни даже собственные его выгоды и который, так сказать, очертя голову говорит все то, что ему кажется справедливым и что только можно высказать. Это настоящий
