— Может быть, ты когда-нибудь штрафовал его?
— Нет, не это. Но я еще вспомню.
Лавка была все еще на месте. В ней — три или четыре продавца и пухленькая кассирша.
— Мне идти с вами?
— Да.
Лифт был тесен. Когда они вошли, консьержка бросилась к ним.
— Вам кого?
— Мадам Монсин…
— На пятом этаже.
— Я знаю.
Дом, хотя и хорошо сохранился, разительно отличался от таких же, расположенных на бульваре Сен-Жермен. Более узкая лестничная клетка, одинаковые двери, натертые до блеска ступеньки без ковриков, визитные карточки, заменявшие медные таблички.
Открывшая дверь женщина оказалась гораздо моложе, чем ожидал Мегрэ. Она была худой и нервной.
— Что вам угодно?
— Комиссар Мегрэ, уголовная полиция.
— Вы уверены, что вам нужна именно я?
Насколько ее сын был светел, настолько она была темноволосая, с маленькими горящими глазами и пушком на верхней губе.
— Входите. Извините, я убиралась.
Обычная квартира. Маленькие комнаты. Мебель времен замужества ее хозяйки.
— Вы видели своего сына вчера вечером? Что нужно полиции от моего сына?
— Потрудитесь ответить на мой вопрос.
— Почему я должна была его видеть?
— Я думаю, он приходил иногда к вам?
— Часто.
— С женой?
— Не представляю, к чему все эти вопросы? Она не пригласила их сесть, видимо, ожидая, что их беседа не будет продолжительной. Стены был» увешаны фотографиями Марселя Монсина разного возраста, некоторые из них были сделаны в деревне. Мегрэ заметил также картины и рисунки Монсина, сделанные им в детстве.
— Приходил ваш сын вчера вечером?
— Кто вам это сказал?
— Он приходил?
— Нет.
— А ночью?
— У него нет привычки приходить ко мне ночью. Не объясните ли, что значат эти вопросы. Я у себя дома и вольна поступать, как мне вздумается.
Мадам Монсин, к сожалению, должен сообщить, что ваш сын подозревается в совершении пяти убийств в течение последних месяцев.
Она уставилась на него, выпучив глаза.
— Что вы сказали?
— У нас есть веские основания предполагать, что это он убивал женщин на Монмартре и прошедшей ночью совершил новое покушение.
Она затряслась, но у Мегрэ промелькнула мысль, что она разыгрывает комедию. Ему показалось, что ее реакция непохожа на реакцию матери, узнавшей такую весть.
— Посмейте только осудить моего Марселя! Нет, это неправда; он невиновен, он чист, как.
Она глядела на фотографии сына и продолжала говорить:
— Посмотрите на него! Посмотрите и не спешите выдвигать против него такие чудовищные обвинения…
— Значит, ваш сын в эти сутки здесь не появлялся, не так ли?
