— Нет. Не нужно накрытого стола, обеда в кругу семьи. Ему будет страшно неловко. У тебя есть холодное мясо, сыр?
— Есть.
— Тогда сделай несколько бутербродов и принеси вместе с бутылкой белого вина.
— Как он?
— Спокойней и рассудительней, чем я ожидал. Начинаю понимать, почему он весь день не давал о себе знать. Ему надо было пережить все еще раз.
— Как это пережить?
— Внутренне. Поняла?
— Нет.
— В четырнадцать с половиной лет он убил мальчика.
Когда Мегрэ вернулся в гостиную, Робер Бюро смущенно спросил:
— Я мешаю вам обедать, да?
— Будь мы на набережной дез Орфевр, я послал бы за бутербродами и пивом. Не вижу причин не сделать и здесь точно так же. Жена даст нам бутерброды и бутылку вина.
— Если бы я знал…
— Что?
— Что кто-то может меня понять. Вы — исключение. Следователь будет вести себя иначе, судьи тоже. Всю жизнь я боялся — боялся снова нанести удар, сам того не желая. Я наблюдал за собой каждую секунду, прислушиваясь, не начинается ли припадок. При малейшей головной боли, например… У каких только врачей я не побывал. Правды я им, конечно, не говорил, а жаловался на жуткие головные боли, сопровождающиеся холодным потом. Большинство не придавали этому значения и прописывали аспирин. Невропатолог с бульвара Сен-Жермен сделал мне электроэнцефалограмму. По его словам, с мозгом у меня все в порядке.
— Давно это было?
— Два года назад. Мне очень хотелось признаться ему, что я ненормален, болен… Раз он сам не обнаружил… Когда я проходил мимо полицейского комиссариата, мне иногда хотелось зайти туда и сказать: «В четырнадцатилетнем возрасте я убил мальчика. Я чувствую, что могу убить снова. Это должно пройти. Заприте меня. Вылечите».
— Почему вы этого не сделали?
— Потому что читаю рубрику происшествий в газете. Почти на каждый процесс приглашают психиатров, а потом просто смеются над ними. Когда они говорят об ограниченной вменяемости или умственном расстройстве, присяжные не обращают внимания. В лучшем случае, уменьшают наказание до пятнадцати или двадцати лет… Я пытался справиться сам, следить за приближением припадков, бежать домой. Долгое время мне это удавалось…
Вошла г-жа Мегрэ с блюдом бутербродов, бутылкой пуйи-фюиссе и двумя стаканами.
— Приятного аппетита, — сказала она и отправилась обедать на кухню.
— Угощайтесь.
Сухое вино было последнего урожая.
— Я не голоден. Иногда я почти не притрагиваюсь к пище, иногда, наоборот, испытываю страшный голод. Это, видимо, тоже один из симптомов. Я ищу их во всем. Анализирую все свои рефлексы. Придаю значение самым незначительным побуждениям… Попробуйте поставить себя на мое место. В любой момент я могу…
