— Он был чем-то озабочен?
— Нет.
— Не посматривал на дверь, как если бы ждал кого-то?
— Не заметил.
— Или словно боялся, что кто-нибудь появится?
— Нет. Стоял, облокотясь о стойку, и время от времени пригубливал коньяк.
— Какое он произвел на вас впечатление?
— Он показался мне размазней. Знаете, нынче часто встречаются такие — длинноволосые, в куртках… Мы продолжали играть, не обращая на него внимания; Бабеф взвинчивался все больше и больше — ему пошла карта. «Пойди-ка лучше погляди, чем занимается твоя жена», — пошутил Лебон. «За своей присматривай: она у тебя молоденькая и…» — Мне на секунду показалось, что они сцепятся, но, как всегда, обошлось. Бабеф выиграл. «Что ты на это скажешь?» — обрадовался он. Тут Лебон, который сидел на скамейке рядом со мной, толкнул меня локтем и глазами указал на клиента, стоящего у стойки. Я посмотрел и ничего не понял. Казалось, он смеялся про себя. Правда, Франсуа? Мне было интересно, что ты хотел мне показать. Ты прошептал: «Он только что…»
Рассказ продолжил мужчина с неподвижным глазом.
— Я заметил, как он что-то передвинул на своем аппарате… У меня есть племянник, ему на Рождество подарили такую же штуковину, и он развлекается, записывая разговоры родителей… Этот парень смирно стоял со своей рюмкой, а сам слушал, что мы говорим, и записывал.
— Интересно, зачем ему это было надо, — проворчал Жюль.
— Просто так. Как мой племянник. Записывает, потому что нравится записывать, а после из головы вон. Однажды он дал послушать родителям их ссору, и брат едва не сломал ему магнитофон: «Погоди, сопляк, вот отниму…» У Бабефа тоже лицо перекосилось бы, если б ему дали послушать, как он вчера бахвалился.
— Сколько времени молодой человек пробыл у вас?
— Чуть меньше получаса.
— Выпил только рюмку?
— Даже чуток на дне оставил.
— Потом ушел, и вы больше ничего не слышали?
— Ничего. Только ветер выл да вода из водосточной трубы хлестала.
— А до него кто-нибудь заходил?
— Видите ли, вечером я не закрываю только из-за нескольких завсегдатаев, которые приходят поиграть. Вот утром народу много: забегают съесть рогалик, выпить чашку кофе или стакан белого виши. В половине одиннадцатого у рабочих на соседней стройке перерыв… Ну, а в полдень и вечером самая работа — аперитив.
— Благодарю вас.
Жанвье стенографировал и здесь, и хозяин бистро поминутно поглядывал на него.
— Ничего нового он не рассказал, — вздохнул Мегрэ, — только подтвердил то, что я уже знаю.
Они вернулись к машине. Несколько женщин наблюдали за ними: им было уже известно, кто эти двое.
