Креветки, решила Киннамон. Что-нибудь необычное. Она вытащила из морозильника двести граммов замороженных креветок и бросила их в дуршлаг, затем поставила дуршлаг под холодную воду, чтобы креветки оттаяли. Прихватив еще один дуршлаг, она вышла на задний двор, где не спеша проинспектировала садик и собрала несколько чашек золотистых виноградных помидоров и щедрую горсть ананасового шалфея. Вернувшись в дом, она достала из холодильника остальные ингредиенты, вытащила из буфета коробку макарон и поставила на плиту кастрюлю с подсоленной водой.
Пока вода грелась, она достала большую разделочную доску и положила ее на стол. Собрав все необходимое, она села за стол и приготовилась нарезать ингредиенты. Сперва она…
Чернота.
Где она? Она ничего не видела, даже собственной руки перед лицом. Да, рука здесь – пальцы, ощупывают лицо, нос, подбородок. Она умерла? Потеряла сознание? Нет, не может быть, иначе она бы не… что? Не осознавала бы себя?
Киннамон осторожно вытянула руки, сначала вперед, потом в стороны… Пустота. Накатило сильное головокружение, и Киннамон опустилась – осторожно – на колени. Что, если она наклонилась и ничего не почувствовала, а теперь просто продолжает падать, вечно? Что если сейчас она парит в каком-то вечном забвении?
Но нет – под ней оказалась земля, зернистая, усыпанная мелкой крошкой и камнями побольше. Еще тут было зябко: от холодного воздуха вокруг по рукам и груди побежали мурашки. По крайней мере, земля успокоила ее, отогнала мысль о том, что она падает в ад или куда-то в таком духе.
Киннамон склонила голову набок, прислушиваясь. Но не услышала ни звука, кроме собственного ровного дыхания. Она не чувствовала паники или страха, только любопытство, поэтому через несколько мгновений встала на четвереньки и осторожно поползла вперед, ощупывая пространство перед собой, чтобы убедиться, что там твердая земля.
Туннель – если это был туннель – тянулся, казалось, целую вечность. Она продолжала путь, не зная, есть ли еще какой-то выбор, кроме как сдаться, но постепенно замедлилась, а затем полностью остановилась.
– Это просто смешно, – сказала она вслух.
Или, по крайней мере, подумала, что сказала. Она услышала эти слова в своем сознании, но в них не было материальности, как будто она сидела на возвышении в бескрайней черной пустоте. Киннамон уже почти решила, что спит и видит сон, когда в темноте послышались голоса – юные, но уже не совсем детские. Шепот и хихиканье. Где-то в темноте разговаривали девочки.
