– Я не собираюсь с тобой ругаться, Фил. Остынь, подумай. И сходи к Вуду. Многое встанет на свои места.
Когда дверь закрылась, в голове возникли все возможные ругательства. От чувства окрылённости не осталось и следа. Я ударил ладонью по столу, отчего рука сразу же разболелась. Но это совсем не приглушило чувства злости, а, напротив, распалило его. Я ненавидел весь мир в тот момент. Макса за мягкий характер. Аноре – за жёсткий. А себя – за наивность. Потому что самое глупое, что я мог сделать, – это понадеяться, что Вуд даст мне расследовать это дело.
Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, закрыл глаза и постарался успокоиться. Идти к начальнику на взводе – идея хуже, чем вломиться в банк с пушками наперевес.
И я пошёл на последний этаж. Аноре, как и всегда, сидел с абсолютно невозмутимым видом.
– О, Гарьер, проходите. Я думал, вы будете позже.
Захотелось ядовито рассмеяться от внезапно нахлынувшего на Вуда приступа вежливости. Я сдержался. Лишь поправил очки и спросил:
– Могу я присесть?
– Разумеется, – кивнул Аноре.
Повисла тишина. Начальник вытащил небольшую клавиатурку, нажал несколько кнопок, и над столом появился голографический экран. Ещё несколько нажатий, и включилась запись с патрулирующего коптера. На ней была улица, о которой говорила Юнона. Недалеко от площади Глобализма. Кафе «Корица».
Я бросил на Аноре удивлённый взгляд. Он самодовольно ухмыльнулся и сказал:
– Макс мне рассказал, где ты был. И то, что ты узнал. Но я должен тебя разочаровать.
Аноре поднялся, взял что-то со стола, а затем подошёл и бросил возле моих ладоней.
– Что это? – хмуро спросил я.
– Посмотри сам.
Вежливость улетучилась. Аноре оседлал любимого конька, и сейчас будет доказывать собственное превосходство. На меня будто кто-то вылил ведро грязи. Впервые Макс обсуждал дела с Аноре, не предупредив меня.
Я взял в руки фотографию, которая лежала сверху. На ней было изображено чьё-то сильно обгоревшее жилище. Покорёженный диван, стены в копоти, которые, судя по уцелевшим пятнам, когда-то были серыми. Если кто-то и был в момент пожара в квартире, он точно не жилец.
На втором снимке изображались оплавившиеся пакеты со странным жёлтым месивом.
– Карамель?.. – тихо выпалил я.
– Именно она. Двадцать восемь килограммов.
Третья фотография была самой страшной из всех. На ней запечатлели изуродованный труп, который сложно поддавался идентификации. Он был абсолютно деформирован.
– Что это? – недоумённо спросил я.
