– Если хочешь, забирай книгу с собой, – сказала сестра, небрежно указав рукой на томик.
– Нет, – решительно ответила я, захлопнула «Легенды» и поставила обратно. – Во-первых, это папино. Во-вторых… – я запнулась на полуслове, думая, надо ли озвучивать мысль, возникшую у меня в голове.
Агата демонстративно прищурилась и процедила:
– Договаривай.
Секунду промешкавшись, закончила:
– Ты помнишь легенду о Юноне?
Сестра кивнула, а я пожала плечами и небрежно бросила:
– Тогда ты должна меня понять. С чего вдруг маме вздумалось называть меня именем женщины, вышедшей замуж за родного брата, мне не ясно.
Агата горячо возразила:
– Юнона – это не просто женщина! Римляне ведь считали её богиней!
– Ага, покровительницей семьи и материнства, – скривилась я и нарочито театрально сказала: – То ли дело Агата!
Сестра толкнула меня в плечо и обиженно сказала:
– Не дразнись! Мне твоё имя всегда больше нравилось. Мне богини не досталось!
Я усмехнулась, приятельски обняла сестру и от души чмокнула в щёку.
– Поверь, Агги, ничего у меня за душой и нет, кроме божественного имени.
И мы пошли по узкому коридору в столовую. На стенах повсюду висели старые фотографии, тоже принадлежавшие маме. Я остановилась у одной и стала рассматривать. Со снимка на меня глядел молодой темноволосый мужчина с золотисто-карими глазами, как у Агаты, и улыбкой до ушей. На его плечах сидела маленькая девчушка с длинными чёрными косичками, крепко держалась за лоб мужчины и хохотала.
Не помню, когда видела такую искреннюю улыбку у папы в последний раз.
Совсем рядом висела другая по настроению фотография. Женщина, до талии которой доставала длинная русая коса, нежно глядела на меня бездонно синими глазами. Нам с сестрой, к сожалению, не достался этот цвет. И папа иногда на это сетовал.
Агата меня не торопила.
– Пока накрою стол, – тихо пробормотала она, словно боялась спугнуть.
Я, не отрывая взгляда от снимков, кивнула. Чуть выше, ближе к кухонной двери, прямо напротив входа в гостиную, висела самая миниатюрная фотография коллекции. И, кажется, последний снимок в нашей семье. Та же маленькая девочка, хохотавшая на папиных плечах, теперь не улыбалась совсем. На её руках лежал свёрточек. Лица не разобрать. Зато видно, как старшей девочке тяжело держать сестру. А ещё черноволосая малышка теперь без косичек. Заплетать некому.
Я опустила взгляд и зажмурилась, пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания. Это никогда до добра не доводило. Но было поздно. Мозг умолял заглянуть в каждый уголок дома. И я повиновалась.
