Альберт посмотрел на часы. Почти двенадцать. Ноги всё ещё несли его, и Альберт не смотрел куда именно. Единственное, что он видел периферийным зрением, что уже давно покинул центр.
Сколько он шёл? Альберт потерял счёт времени, но подумав о том, что прошел немало километров, почувствовал, что ноги у него замёрзли и болят.
Он достал телефон, чтобы проверить, звонила ли жена. Не звонила. Альберту показалось, что она позвонит, вот-вот позвонит, а потому он не стал убирать аппарат в карман, держал перед собой, раз за разом нажимая кнопку включения, чтобы экран не затух. Поднялся ветер, пальцы замерзли и не слушались, и Альберту все-таки пришлось положить телефон в карман.
Альберт грел руки в карманах пальто. Ветер чересчур усилился. Альберт поднял голову, осмотрелся вокруг, и внезапно понял, что он почти пришёл к домой – оставалось пройти квартал или полтора. Как-то так ноги сами пошли привычным маршрутом.
Логично до горечи. Беспомощно до печали.
Альберт усмехнулся. Конечно. Куда же ещё он мог прийти, как не домой. Даже полностью отдавшись случаю, он прошёл той же дорогой, какой ходил всегда.
Дойдя до подъезда, Альберт вошёл внутрь, и, только оказавшись в тепле, понял, насколько же холодно на улице. У него сразу потекло из носа, пришлось утереться рукавом, благо, что в лифте Альберт ехал один.
Подойдя к двери своей квартиры, он хотел открыть её ключом, но не смог. Сначала Альберт подумал, что просто замёрзшие пальцы плохо слушаются, но, нет, с той стороны был вставлен такой же ключ.
– Лин! – бешено заколотил кулаком в дверь Альберт. – Лин!
Бесконечная секунда, две, десять. Лёгкие шаги.
Альберт сказал тише, чем хотел:
– Лин, это я…
Провернулся ключ. Дверь открылась. Лин стояла дверном проёме, а из-за её спины звуки кухни, раскаленной плиты.
Молча отойдя в сторону, жена пропустила Альберта в прихожую и закрыла дверь.
– Лин, – сказал Альберт. – Лин, я…
– Мудак ты, – перебила его Лин и криво усмехнулась. – Я бы тебе сковородкой по башке дала. Но она занята. Жарю яичницу…
– Лин!!!
Кинувшись к жене, Альберт обнял её, прижал к стене, поцеловал. Та запищала, отбиваясь, но не сильно – довольная.
– Извини пожалуйста, Лин…
– Ты тоже извини, – шептала она ему, не прекращая обнимать. – Я тоже…
Лин смотрела на него виноватым взглядом и осторожно улыбалась.
– Наговорили мы друг другу чуши, да? – Лин коротко всхлипнула, утёрла выступившие слёзы.
– Да…
Альберт снова приблизился к ней, взял её лицо руки, поцеловал, уже нежнее, более тягуче, с наслаждением. Губы Лин, мягкие, с привкусом губной помады и ее собственным, ни с чем не сравнимым, самым лучшим запахом.
