Я живу и не знаю, как долго,
Я умру, и не знаю, когда,
Я иду, и не знаю дорогу.
Отчего ж я так весел тогда? >[12]
(Мартинус фон Биберах, немецкий священник, XVI век.)
Два свойства повторения
Если время — это наше наказание, то оно может стать и нашей наградой: оно дарит нам нелепую, но необходимую иллюзию того, что каждое утро мы начинаем жизнь заново. Время ведет обратный отсчет, приближающий нас к концу, и вместе с тем оно чудесным образом позволяет нам снова и снова совершать одни и те же поступки. Повторение — амбивалентная сила: оно бесплодно и плодотворно, оно равно иссушает и преображает. Повторение является минимальным условием, чтобы удержаться на месте и двигаться вперед. В этом случае нам кажется, что два живущих в нас времени — его линейное течение и его циклическое развитие — примиряются между собой и дают нам ощущение движения вперед на фоне видимого бездействия. Мы не любим повторов, однако в жизни они то и дело встречаются: многократные подходы в спорте, возвращение к творческой или другой деятельности, возобновление театрального спектакля, учебы, восстановление предприятия после упадка или страны после кризиса, перечитывание забытой классики, повторный брак, встреча со старым другом, повторение прошлых поступков в настоящем. Повторение «заставляет человека, вспоминая, предвосхищать то, что будет», как говорил Кьеркегор, оно представляет собой «вторую силу сознания» [13], те хорошие воспоминания, благодаря которым строится наше будущее. Поскольку нужно «охватить существование в целом», прежде чем начать жить, повторение раскрывает в нас скрытые способности, будит возможности, о которых мы не подозревали. Другими словами, происходит движение по спирали — мы возвращаемся, но никогда точно к тому же самому и точно на то же место; было бы иллюзией полагать, что мы обновляемся полностью, но еще худшей иллюзией будет потерять надежду на новый расцвет. Жизнь имеет двойную структуру: старый привычный мотив переплетается с новой удивительной мелодией. Плодотворный повтор защищает нас от пустого бесплодного вздора. Он становится источником удовольствия, когда под маской старого и наскучившего появляется нечто новое, когда ломаются рамки знакомых схем — чтобы их расширить. Кажущаяся обычность порождает новое и необычное под видом соблюдения правил. Но и сам по себе «привычный мотив» является сложным процессом; если одних он угнетает, то других — успокаивает, представляя собой род психологического убежища, где можно укрыться от нападок этого мира. Есть что-то гипнотическое в монотонном рокоте жизни, полностью известной нам наперед.
