Глядя, как муж натягивает брюки и не может найти рубашку, г-жа Мегрэ вздохнула:
— Как считаешь, это надолго?
— Не знаю.
— Неужели нельзя послать кого-нибудь из инспекторов?
Комиссар распахнул в столовой буфет, и она поняла, что он нацедил себе стопку кальвадоса. Затем муж вернулся за трубками: забыл их захватить.
Такси уже ожидало Мегрэ. Большие Бульвары были безлюдны. Над зеленоватым куполом Оперы плыла огромная, необыкновенно яркая луна. На площади Согласия, около сада Тюильри, впритык к тротуару стояли две машины и сновали люди.
Первое, что заметил комиссар, выбравшись из такси, был бежевый плащ, казавшийся темным пятном на серебряном тротуаре. Полицейские в пелеринах раздались по сторонам, инспектор из Первого округа заторопился навстречу Мегрэ, и комиссар проворчал:
— Это был не розыгрыш. Беднягу-таки достали. Совсем рядом слышался прохладный плеск Сены, и машины, вылетавшие с улицы Руайяль, бесшумно скользили к Елисейским полям. В ночи ярко пылала красная вывеска «Максима».
— Удар ножом, господин комиссар, — доложил инспектор Леке, давний знакомый Мегрэ. — Труп мы не увезли — ждали вас.
Почему с первой минуты Мегрэ почувствовал: тут что-то не так?
Площадь Согласия с белой иглой обелиска посередине чересчур просторна, открыта, освещена. Она как-то не вяжется с утренними телефонными звонками, с «Погребами Божоле», «Вогезским табаком», «Четырьмя сержантами» на бульваре Бомарше. До последнего своего звонка, до записки, оставленной в почтовом отделении на улице Фобур-Сен-Дени, покойный держался в пределах района с узкими и людными улочками. Разве тот, кто чувствует, что его преследуют, что за ним по пятам идет убийца и с минуты на минуту его настигнет смертельный удар, ринется на чуть ли не космический простор площади Согласия?
— Вот увидите: он убит не здесь.
Подтвердилось это час спустя, когда полицейский Пьебеф, дежуривший у ночного кабаре на улице Дуэ, представил свое донесение.
У кабаре остановилась машина, из которой вышли двое мужчин в смокингах и две дамы в вечерних туалетах. Все четверо были в отличном настроении и малость навеселе, особенно один из них; дойдя с остальными до дверей, он вдруг вернулся обратно.
— Не знаю, сержант, правильно ли я делаю, рассказывая вам об этом: будет жаль, если нам испортят вечер… Ну да ладно!.. Используйте то, что я скажу, как сочтете нужным… Только что, когда мы пересекли площадь Согласия, перед нами остановилась машина. Нашу вел я, решил, что у передних авария, и затормозил. Но они что-то вытащили из салона и положили на тротуар. Думаю, что труп. Это был желтый «Ситроен», номер парижский, последние цифры — тройка и восьмерка.
