В разгар беседы в кафетерий впорхнула девчуля в розовом платьице, сопровождаемая громадным пожилым мулатом в униформе и с ослепительной улыбкой. Девчуля была миленькая, но, чего уж там, косолапила — и круглая её мордашка с крохотными раскосыми глазками выдавала явные проблемы и со здоровьем, и с головой. Юджин было нахмурился — но тут девчуля увидела Шустрика.
— Абатька! — завопила она радостно.
Шустрик, очарованный такой восторженной реакцией на его особу, застучал хвостом, вытер об розовое платьице йогурт с носа, полез лизаться и чуть не сбил девчулю с ног — хорошо, что мулат поймал её на лету.
— Обрая абатька! — выдала девчуля в полном восторге и уселась на пол, чтобы удобнее было обниматься с Шустриком.
— Ишь, как Лотта стала говорить! — заметил Майерс, который уже успел попросить Юджина называть его просто Стивом. — А когда приехала, всё молчала да жалась по углам. Ясное дело: одна осталась. Бабушка у неё померла, а родня отказалась…
— Лотта! — окликнула девчулю неугомонная Дженни. — Танцевать вечером придёшь?
— Ацевать пиду! — ответила Лотта с широкой и несколько щербатой улыбкой.
— А это дядя Юджин, — сказал мулат. — Можно вас так называть, сэр?
— Пускай называет, как ей удобно, — Юджин и сам улыбнулся. — Такой красотке можно.
— Ивет! — сказала ему Лотта и попыталась сделать реверанс сидя.
Внутри Юджина что-то разжалось — и тёплый покой сошёл на душу, как солнечный свет. Ему нравилось здесь — просто не хотелось уезжать. После кофе рыжий, назвавшийся Олли, предложил посмотреть свободные комнаты и выбрать лучшую — и Юджин пошёл. По дороге зашли к Стиву, поглядеть на модельки, и к Лотте — она показала очаровавшего Шустрика котёнка. На веранде старая леди в инвалидном кресле курила, слушала, как девушка в голубой униформе читает с распечатанных на принтере листов, а на коленях у леди дремала болонка. Комната была просторна и полна света, к комнате примыкала крохотная нишка со столом и кухонным шкафчиком — и Олли сказал, что можно поставить и электрическую плитку, если Юджин захочет готовить сам…
Всё это место напоминало то ли коммуну, то ли пристанище хиппи — но уж точно не дом престарелых. Здесь было столько весёлой свободы, что Эми и Тим смущались — а у Юджина мелькнула странная мысль: уж не чувствуют ли они чего-то, похожего на зависть? Ни старикам, ни слабоумной девчуле не полагалось этой свободы, а уж тем более — веселья.
Юджин это понимал — и еле держал в себе озорную радость: будто с урока сбежал.
