– Ерунда это все, – тряхнула девушка головой, щекотно касаясь волосами. – Да, ты был похож на недокормленного студента, на мамсика, но я чувствовала в тебе скрытую силу. Настоящую, ту, которую не накачаешь в спортзале. – Помолчав, она улыбнулась. – О-о, как же я там маялась, в этот чертовом Лондонграде! Время тянулось ме-едленно-о… А когда мы прилетели в Шереметьево, я забоялась встречи с тобой! Понимаешь, я и к себе-то далеко не сразу привыкла. Я-то миниатюрная… была, метр шестьдесят, а Лида высокая, такая, дылда! И грудь у меня… Помнишь? А у этой дылды – четвертый…
Я с удовольствием пощупал ее размер.
– Тугая зато…
– Знаешь, а к тебе я быстро привыкла, – забормотала девушка. – Просто знала, что это ты! Но все оттягивала и оттягивала встречу… Настоящую, как сегодня! Не то, чтобы я боялась признаться… Ну… Мне хотелось убедиться, что ты меня помнишь. И не сдашься после первой же атаки хорошенькой стервы.
– Стервочки, – ухмыльнулся я.
Лида хихикнула, заелозила всем телом, целуя и сползая все ниже, губами касаясь моей шеи, груди, живота… И стало понятно, что мы с ней зависнем в мансарде до самого утра. До чудесного воскресного утра в расчудесном «застое»…
«Дом с рыцарями», 22 апреля 1973 года. Позднее утро
Не торопясь, я шагал по Арбату и улыбался. Хорошему дню, красным флагам и стягам, полоскавшим в день рождения Ленина, прохожим – неспешным и торопыгам.
Моя драгоценная натура напоминала сейчас откупоренный сосуд, в котором плещется дорогое вино. И вот я бережно несу сей кувшин, чтобы не выплеснулось за край, ибо налит хмельным счастьем «с горкой».
Заботы, угрозы – все сдвинулось на второй план. Я помнил кое-какие подробности из рассказа Светы… нет, Лиды. В те благостные мгновенья, внимая сбивчивому шепоту девушки, я расслышал и тревожные звоночки, но не стал даже намекать возлюбленной на таящиеся опасности. С женщиной надо победу праздновать, а воевать положено мужчине. Эволюция, брат…
…В коммуналке пахло ванилью. Небось, тетя Вера затеяла пироги печь. За дверьми бубнил голос Лизаветки, повторявший скучные правила, а Софи распевала про «клен зеленый, да клен кудлявый, да ласкудлявый, лезно-ой!». Судя по разрывчатому исполнению, малышка при этом подпрыгивала на диване, как на батуте. Да, вон и пружина тренькнула…
Внезапно все мое благодушие мигом испарилось, замещаясь непокоем, злостью и страхом – замок на моей двери кто-то раскурочил. Холодея, я отворил дверь, спотыкаясь о выломанный механизм. Да-а…
