Пол и стены больше не выглядели живыми, и статуи стали вполне обычными, а не перекрученными в мучительных пароксизмах уродцами. А на том месте, где ранее восседал Дьявол, теперь высилась большая каменная купель, доверху наполненная кристально чистой водой. Я подошел к ней и вздрогнул, увидев свое отражение. Свое истинное отражение, а не морок, наведенный демонами.
Водная гладь показала мне иссеченного жуткими шрамами мужчину с длинными спутанными волосами и потухшим взглядом мертвых глаз. И простирающиеся за моими плечами величественные черные дьявольские крылья выглядели на фоне моего общего облика какой-то злой насмешкой, как золотая корона на грязном бродяге. Они были мне настолько чужды, насколько и должны быть для низкого нераскаявшегося грешника.
Отстранившись от рассматривания своей собственной души, я запустил в купель обе руки и с наслаждением зачерпнул прохладную чистую воду. Каскад прозрачных брызг обрушился на мое лицо, и я представил, как эта вода смывает с меня всю грязь, отчаянье, безнадежность и тоску, копившиеся во мне тысячи и тысячи лет. Удивительное дело, но действительно почувствовал себя немного лучше. По крайней мере, перестали болеть поврежденные в недавней схватке с бесом кулаки.
Посмотрев еще раз вглубь каменной купели, я заметил, что ее дно находится гораздо глубже, чем должно было. А при ближайшем рассмотрении оказалось, что это и не дно вовсе, а сгущающаяся темнота глубокой бездны. Обведя еще раз взглядом помещение и не заметив ничего, что выглядело бы как выход, я с решительностью самоубийцы перевалился через край большого сосуда, ныряя в него с головой. Где-то там, во мраке этой бесконечной пучины, меня ждала новая жизнь, дарованная самим Дьяволом…
Голова просто раскалывалась от дикой боли, которая неумолимо распугивала любые мысли, желая занять господствующее место в моем разуме. Однако мне, прошедшему все пытки ада, она казалась чем-то не особо существенным. Просто небольшая досадная неприятность по сравнению с теми ужасами, что преследовали меня с момента моей истинной смерти.
Я попытался открыть глаза, но солнечный свет так сильно резанул по глазам, что рефлексы на короткий миг взяли верх над слабым телом. Я непроизвольно застонал и снова зажмурился. Ничего не сказать, вполне естественное и закономерное начало новой жизни. Через боль мы приходим в этот мир, и с болью покидаем его.
Почти сразу где-то поблизости раздались торопливые шаги, которым вторил скрип рассохшегося деревянного пола, и на мой лоб опустилась чья-то мягкая ладонь. Зазвучавшие следом за этим слова были нежны, как весенний ветерок, и теплы, словно утреннее солнышко. И хоть я отчетливо слышал женский голос, понимал его ласковые интонации, но вот сам смысл сказанного от меня ускользал напрочь. То ли ослепляющая головная боль мешала мне сконцентрироваться, то ли попросту мне не был знаком этот язык.
