Теперь тряпка нацистского флага сорвана с флагштока и валяется в пыли, чтобы каждый желающий мог плюнуть на нее или вытереть ноги. Даже не все из этих оккупантов успели убежать – настолько внезапным и стремительным было наступление объединенной подвижной группировки. Вот у обочины стоит раздавленный российским танком в лепешку немецкий армейский грузовик, в который перед бегством второпях грузили разное барахло. И тут же, на площади короля Милана, сбоку от мэрии, признак сгинувшего арийского господства – большая добротная виселица, а возле нее рядком сложены приготовленные к погребению тела казненных горожан. А вот, чуть поодаль, валяются трупы немецких солдат и их пособников, сербских жандармов: завидев неминуемое возмездие, те бросились бежать к так называемому Крепостному мосту, но пули, выпущенные им вслед из танковых пулеметов, оказались быстрее.
Вообще-то жандармам и прочим личностям, сотрудничающим с оккупантами, а также офицерам старой армии и королевским чиновникам новые сербские властями обещали амнистию – естественно, если они не совершали никаких преступлений против мирного населения, а просто несли службу. Видимо, эти, что сейчас валяются в придорожной пыли, оказались самыми замаранными или самыми нерасторопными из пособников нацистов. Остальные уже успели убежать или скромно поднять вверх руки. Ничего особенного им не грозит, разве что небольшой срок за колючей проволокой, пока специально обученные товарищи проверяют их подноготную. Тут, в Нише, даже есть свой маленький концлагерь, где оккупационные власти содержали схваченных подпольщиков, подозреваемых в сотрудничестве с партизанами и прочих заложников. И теперь заключенные и их охранники поменялись местами. Заложники и прочие заключенные вышли на свободу и смешались с ликующим народом, а на посты и пулеметные вышки концлагеря, куда загнали подозреваемых в пособничестве оккупантам, встали местные партизаны. И они же составили временную (до выборов) городскую и областную власть.
И все прочие сербы радуются свободе наравне с получившими свободу заключенными. Улицы города запружены празднично одетым народом, прославляющим момент своего освобождения и армию-освободительницу. При этом простые сербы не делают различия между Красной и Российской армиями. Для них мы все свои, все братушки. Повсюду – понятные без перевода, наспех написанные на красном кумаче лозунги, возглашающие здравицы товарищу Сталину, Красной Армии и русскому солдату. Боевые машины украшены цветами как какие-нибудь передвижные клумбы; цветы повсюду: букеты в руках солдат и командиров, заткнуты за поручни и торчат из пушечных стволов. Сербы нас любят и будут любить и дальше, в отличие от каких-нибудь чехов или поляков, у которых сиюминутная радость освобождения от нацистов перейдет в затяжную ненависть к Советскому Союзу, лишившему элиты этих стран вожделенного для них чувства принадлежности к европейской цивилизации. Ну ничего, будет в этом мире разного рода недовольным дудка, будет и свисток – то есть Советский Союз от Владивостока до Ламанша и Лиссабона. А все это потому, что Америка в большой европейской игре здесь не участвует, а Британия сама по себе ничто и никто.
