— Каким еще фактом? О чем ты?
— Ситуация весьма щекотливая.
— Джек, мне сейчас не до щекотки. Говори прямо! Засветился Фантом или кто — то из моей киевской агентуры? — предположил худшее Перси.
— Киевская агентура здесь не причем.
— Остается Фантом?
— Не совсем так, — уклончиво ответил Саймон и, помявшись, спросил: — Как ты относишься к Ковальчуку?
— Я?.. К Генри?! А он тут причем? — изумился столь неожиданному повороту Перси.
— Так как?
— Э-э… Профессионал. Как говорится, собаку съел… А собственно, в чем дело? Ты можешь внятно объяснить?!
— Попробую, но сначала ответь еще на один вопрос: вы были дружны? — продолжал говорить загадками Саймон.
— Ну… в общем, поддерживали хорошие отношения, — замялся Перси, а затем потребовал: — Джек, может, хватит играть в кошки-мышки! Я не первый день в разведке! Давай без дальних заходов.
— Извини, Марк, мне это неприятно, и, по правде говоря, я сам мало что знаю. Тебе все скажут в Лэнгли.
— В Лэнгли?!.. Я же лечу в Берлин, а оттуда в Киев?! — опешил Перси.
— Киев отменяется. В Берлине тебя встретит Браун с билетом на Вашингтон.
— Вашингтон? Значит, засветился Фантом!
— Насколько мне известно — нет.
— Ну, я тогда уже ничего не понимаю?! Вчера только говорил с Шлоссом, и он ни словом не обмолвился о вызове в Вашингтон.
— Все дело в Ковальчуке.
— В Генри?!
Саймон, помявшись, ответил:
— Я могу только предполагать, но не более того.
— Ну, говори же! Говори! — торопил Перси.
— Служба специальных расследований ищет русского крота. Его след обнаружили в киевской резидентуре. В Лэнгли дернули Ковальчука. Вывод напрашивается сам.
— Хочешь сказать: Генри крот?! Нет, нет! Этого не может быть! — не поверил своим ушам Перси.
— Марк, я ничего не утверждаю, но посуди сам. Его отстранили от работы, а вчера отозвали из Киева. Им занялась Служба специальных расследований. Остальное узнаешь в Лэнгли. На меня не ссылаться, я и так сказал больше, чем надо! — предупредил Саймон, с сочувствием посмотрел на ставшего мрачнее тучи Перси, и попытался сгладить ситуацию:
— Все обойдется, Марк. С Фантомом тебе сам черт не страшен.
Перси ничего не ответил. В его голове не укладывалась мысль, что добродушный ворчун Генри Ковальчук, прослуживший в разведке свыше двадцати лет и не в теплом кабинете Лэнгли, а в странах Восточной Европы, имевший на своем счету десятки ценных вербовок, мог стать русским агентом. Все существо Перси восставало против, казавшихся абсурдными, подозрений. Он больше грешил на происки резидента Саливана против бедолаги Генри, чем на коварных русских агентов, якобы свободно разгуливавших по коридорам Лэнгли, которыми тот не уставал страшить на совещаниях. Но теперь, если Ковальчук, но об этом Перси не хотелось и думать, действительно, окажется кротом, вместо обещанных наград, впереди его ждали изматывающие проверки. Проверки, которые могли закончиться позорной отставкой.
