Только этот самоотверженный порыв не заканчивается для них ничем хорошим. Первый якудза ловит скользящий удар боккеном куда–то в область уха, отчего уходит в грогги, его ноги «пританцовывают». Второй пытается воспользоваться тем, что красноволосый открылся во время выпада, и тыкает острием вакидзаси Акихико в живот. Но командир босодзоку с лёгкостью читает намерения главного якудзы и своевременно скручивает корпус, пропуская лезвие по касательной. После чего наносит ответный удар по кисти, которая сжимает рукоять сёто. Это конец, дальше без шансов.
Отлетевший в сторону, вакидзаси со звоном задорно «скачет» по брусчатке, а его бывший владелец, стоя на коленях, баюкает сломанную кисть, с неподдельной ненавистью, гладя на командира босодзоку, который заносит тренировочный меч для заключительного удара. Взмах боккена и зубы якудза, превратившееся в кровавое крошево, оскверняют храмовую площадь, а сам он валится навзничь, повторяя незавидную судьбу своего товарища.
Оставшийся на своих двоих якудза, отошедший от состояния грогги, нападать не спешит. Могу его понять, храбрость и идиотизм — разные вещи. Только что командир босодзоку доказал, что находится на совершенно ином уровне. Понимая это, якудза вместо эскалации конфликта в котором ему ничего не светит, меняет тактику — переходит к переговорам и что–то говорит замершему на месте Акихико. Тот несколько секунд внимательно слушает своего визави, а затем презрительно от него отмахивается и направляется обратно к своему байку. По лицу якудза расползается заметное даже отсюда облегчение и он споро принимается заталкивать тела своих подельников внутрь салона Тойоты.
В отличии от вальяжного прибытия тройки якудза, когда Тойота Сенчури величаво и неторопливо вкатывалась на площадь, демонстрируя всем своим «поведением» важность собственных хозяев, в этот раз автомобиль срывается с места стремительно и даже как–то суетливо. Водитель во всю вдавливает педаль газа, опасаясь того, что вспыльчивый Акихико может в любой момент изменить свое решение о помиловании.
Представление закончилось, а значит делать мне здесь больше нечего. Иначе я рискую попасться на глаза кому–нибудь из босодзоку. Их внимание более не приковано к разборке своего молодого боса с ребятами из якудза, поэтому они легко могут заметить мутного мальчишку, трущегося неподалеку.
— Стоять, крысёныш, далеко собрался?
Накаркал! Кто–то позади крепко прихватывает меня за волосы — в последнее время это становится дурной традицией, нужно поскорее обкорнать свои блондинистые патлы.
