— Ну, а теперь отпускай, — сказал Гарри и выпустил своих медвежат.
В жизни не отпускал я зверей с такой поспешностью и с таким облегчением. Сгоряча я чуть не швырнул медвежат навстречу мамаше. После чего ринулся к лестнице и взлетел по ней с ловкостью и быстротой мартышки. Наверху я остановился и поглядел вниз. Все вышло, как предсказывал Гарри. Заполучив медвежат, медведицы остановились и принялись утешать и облизывать их, не обращая на нас никакого внимания. Мы подтянули лестницы, и я вытер вспотевшее лицо.
— Гарри, — твердо сказал я, когда мы возвращались к сараю зебр, — я не повторил бы этот номер даже за тысячу шиллингов!
— Пока что ты его проделал за два фунта десять, — усмехнулся Гарри.
— Как это понимать, за два фунта десять?
— Столько заплатил фотограф, — объяснил Гарри. — Пятерку на двоих. Половина твоя, старик.
Эти деньги позволили мне сводить в кино свою подружку, но я по-прежнему считаю, что не был вполне вознагражден.
Такое кроткое животное
И какое рассудительное.
Шекспир. Сон в летнюю ночь
Сразу после того как супруги Бейли, к моему великому сожалению, уехали, и я познал нелюдимую, отдающую исправительным домом атмосферу «лачуги», меня перевели в другую секцию. Называлась она секцией жирафов, и заведовал ею некий Берт Роджерс, уравновешенный, добрый человек с румяным, обветренным лицом и глазами цвета полевого цикория. Несмотря на несколько робкий и застенчивый нрав, он с великим терпением и юмором отвечал на все мои вопросы и страшно гордился порученными ему животными.
Центр секции находился не в самом удачном месте, а именно в Колокольчиковом лесу. Совершенно прелестный весной, этот лес оставлял желать лучшего в начале зимы. Окруженный со всех сторон лугами, он продувался насквозь резким, пронизывающим ветром. В ту пору, когда я пришел в эту секцию, название "Колокольчиковый лес" звучало явным эвфемизмом. Вы, конечно, представляете себе зеленые дубы, вздымающиеся над голубой дымкой из миллионов цветков… На самом деле стволы поблескивали от дождя и по ним расползлись пятна ярко-зеленой плесени. В этом угрюмом, плакучем лесу жались в кучки недовольные кенгуру и сновали смирные мунтжаки, совсем миниатюрные на фоне могучих деревьев.
В прямом и переносном смысле среди всех обитателей секции выделялся жираф Питер. Он занимал самую просторную, красивую и разумно спланированную постройку в Уипснейде. Здание было деревянное, в виде полумесяца, с великолепным паркетным полом. Естественно, к нему примыкал обширный загон, однако капризы английского климата во все времена года, особенно же в первые зимние месяцы, вынуждали Питера большую часть времени мерить шагами свою обитель, напоминающую бальный зал.
