– Говори быстрее, – мягко сказал я.
– Тебя ждет больной?
– Нет! Я иду в больницу...
Я сказал это так, просто чтобы не ходить взад и вперед перед домом.
– Я тебя провожу... У нас в театре произошла ужасная драма... Вчера, подсчитывая деньги с представителем Общества актеров, мы обнаружили недостачу...
Он колеблется. Он колеблется, какую цифру назвать. Значит, Гильом, по своему обыкновению, врет. Он украдкой поглядывает на меня, стараясь угадать, до какого предела можно дойти.
– ...две тысячи! Ответственность на мне. Если в полдень этой суммы не будет...
Ему уже полегчало. Самое трудное для него прошло. Так как я не протестовал, он считает, что две тысячи франков уже у него в руках, тем более что я шарю в своем бумажнике. Но я достаю оттуда только пять бумажек по сто франков.
– Это все, что я сейчас могу сделать...
Он не смеет радоваться слишком открыто. Он говорит:
– Я попытаюсь устроиться, получить отсрочку для уплаты остального.
Он провожает меня еще.
– Скажи, Гильом...
– Что?
– Скажи...
Мы остановились на краю тротуара, чтобы пропустить машины, и я решил:
– Ничего!
– Что ты хотел у меня спросить? Ты знаешь, Эдуар, ты можешь мне доверять, я готов умереть за тебя... если у тебя какие-нибудь неприятности...
– Нет! Ничего...
Я просто хотел узнать у него подробности смерти отца, о том, что происходило в то время в Арси. Потому что я знаю только, от чего умер отец. И я чуть ли не лучше знаю мсье Рекюле, чем того человека, который дал мне жизнь.
Началась ли у меня в лицее, где я состоял на полном пансионе, оставался и на ночь, какая-то более личная жизнь? Или это был возраст, когда ведешь растительное существование? Все, что я знаю об этом периоде моей жизни, я помню плохо, с пробелами и, конечно, не точно.
Мсье Рекюле не сразу поселился у моей тети. Они оба хотели пожениться, но существовали препятствия из-за факта исчезновения Тессона. В конце концов тетя, несмотря на свой страх перед общественным мнением, взяла мсье Рекюле к себе в дом, якобы в качестве жильца, и официально поселила его в маленькой комнатке, на третьем этаже.
Когда мне случалось ночевать в доме, он фактически спал над моей головой, я слышал, как он шагает по полу, и удивлялся, почему он больше часа ходит взад и вперед по комнате, прежде чем лечь в постель.
Однажды тетя сообщила мне, как великую тайну:
– Несколько недель ты нас не увидишь...
Они уехали вместе. Я получил открытку из Ниццы, с изображением мола и казино, раскрашенную в невиданные голубые и розовые тона. На обратной стороне было написано: «Твои дядя и тетя тебя целуют».
