В другом месте трое или четверо негров разом смолкали и отворачивались.
Жозеф Тимар ускорил шаг, хотя и так был весь в поту. Он сбился с дороги, очутился перед виллой губернатора, вынужден был повернуть назад и, наконец, в глубине криво проложенной улицы заметил домик с вывеской «Комиссариат полиции».
Вывеска написана плохо, белой краской, и два «ее» в слове «комиссариат» смотрели в разные стороны. На ступеньках веранды сидели босоногие негры в форме полицейских. В темных недрах дома стрекотала пишущая машинка.
— Нельзя ли повидать комиссара?
— Где ваша повестка?
Тимар нашел повестку и подождал, стоя у ступеней веранды. Через некоторое время его позвали в канцелярию с закрытыми жалюзи.
— Садитесь! Вы Жозеф Тимар?
В полумраке он разглядел наконец отечное лицо. Под глазами навыкате набухли мешки.
— Когда вы прибыли в Либревиль? Садитесь же.
— Я прибыл последним пароходом, в среду.
— Вы случайно не родственник генерального советника Тимара?
— Это мой дядя.
Комиссар мгновенно поднялся, оттолкнув свой стул, протянул дряблую руку и уже совершенно иным тоном продолжал:
— Садитесь! Он все еще проживает в Коньяке? Я пять лет служил полицейским инспектором в этом городе.
Тимар почувствовал некоторое облегчение. В начале пребывания в этой мрачной, плохо обставленной комнате в его сознании волнами сменялись негодование и разочарование. Кажется, в Либревиле было не более пятисот белых? Эти люди обрекали себя на суровую, иногда опасную жизнь во имя того, что во Франции восторженно называли освоением колоний.
И вот не успел человек высадиться, как его требуют в комиссариат полиции и грубо разговаривают с ним, как с нежелательным пришельцем!
— Ваш дядя выдающийся человек! Стоит ему захотеть, и он будет депутатом Национального собрания, но вы-то зачем приехали сюда?
Теперь пришла очередь комиссара удивляться, и его удивление было таким искренним, что вызвало у Тимара беспокойство.
— Я подписал контракт с «Сакова».
— Разве директор уходит?
— Нет. Теоретически я должен руководить постом на реке, но…
Теперь на лице комиссара отразилось уже не удивление, а высшая степень изумления и огорчения.
— Это сказал вам дядя?
— Он добыл мне место. Один из его друзей занимает административную должность в…
Тимар все время сидел. А комиссар описывал около него полукруги и с интересом наблюдал за ним. Иногда начальник полиции попадал в полосу света, и тогда видно было, что верхняя губа у него рассечена и лицо, в особенности профиль, более мужественно, чем казалось по первому впечатлению.
