Не отрываясь от игры, Буйу спросил:
— Скажи-ка, кто теперь будет хозяином балагана?
— Я об этом еще не думала.
— Запросишь дорого?
— Уж ты-то, наверно, не такой богатый, чтобы стоило предлагать тебе!
Они перебрасывались шутками. Потом Буйу подошел к стойке:
— Может быть, нам удалось бы сговориться. Я никогда не держал бистро, но, пожалуй, займусь этим делом.
— Потолкуем завтра утром.
На следующий день они пришли к соглашению.
Буйу внес пятьдесят тысяч франков наличными, а на остаток выписал векселя.
С тех пор прошло три недели, но сегодня Буйу впервые вступил во владение. В костюме повара он предлагал завсегдатаям шампанское. В первый раз со времени кончины Эжена Рено завели граммофон, и к столующимся примешалось несколько обитателей Либревиля.
Тимар и Адель, сидя друг против друга за маленьким столиком, говорили мало. Адель то и дело пристально всматривалась в своего компаньона. Его что-то беспокоило, и он часто хмурился.
Тимар не был болен, а только немного устал, прожив странный месяц с необычно быстрой сменой событий.
И события эти так переплелись, что он лишь с трудом разбирался в их значении.
Не успел он приехать в Либревиль, как уже очутился с Аделью в конторе нотариуса. Адель села рядом с нотариусом и одновременно с ним читала условия договора, пальцем указывая на пункты, требующие дополнения или изменения. Концессию выдали на имя Тимара, но между ним и вдовой Рено был заключен договор о товариществе. Она вкладывала в дело двести тысяч франков: сто тысяч за концессию и другие сто тысяч — как оборотный капитал. Все предусмотрено, все в порядке, и Тимар, не находя никаких возражений, подписывал документы, которые клали перед ним один за другим.
С этого времени ему пришлось заботиться о множестве мелочей, но он выработал для себя особый режим, ставший для него потребностью. Одной из таких потребностей оказалась прогулка по красной набережной, обсаженной кокосовыми пальмами. Тимар делал остановку против рынка, затем — в том месте, где причаливают пироги с рыбой, и, наконец, на молу, против губернаторского дома.
В жаркие часы эта прогулка была чрезвычайно тягостна, но Жозеф тем не менее ежедневно, как по обязанности, предпринимал ее, всякий раз спрашивая себя, к кому пойдет выпить виски. Чаще всего он заглядывал к комиссару полиции.
— Продолжайте свою работу! — говорил он, садясь.
— Я как раз кончил. Что нового? Виски?
Они болтали в темном полумраке канцелярии. Это продолжалось до тех пор, пока жители Либревиля не узнали о концессии и о товариществе Тимар — Адель.
