“Я ненадолго, — весело уверяла Сигрид, когда часа три назад неожиданно появилась на кухне. — Просто решила заглянуть на минутку”.
Да еще и тепло, охватившее Карен, прежде чем она успела его остановить. Нелепая, пугающая радость, которая всегда захлестывает ее при встрече с Сигрид. Все то, чему уже нет места в ее жизни.
“Я ненадолго”. Как Сигрид собиралась проделать два километра до собственного дома на другом конце городка после двух стаканов можжевелового пива и по меньшей мере одной рюмки водки, Карен вникать не намерена. Сегодня она не полицейская. Просто усталая женщина.
Вдобавок треклятое колено. Постоянное болезненное напоминание о том, что случилось и что могло бы случиться. Карен опирается на правую ногу, чувствуя в бедре тянущую боль. Два месяца прошло, а она еще не вполне поправилась. Четыре недели в больнице “Тюстед”, затем реабилитация дома. Три раза в неделю мучительные визиты в Дункер, на лечебную гимнастику. Она выполняла все, что велено, покорно делала упражнения дома, по два раза каждый день. И все равно, черт побери, не может надолго нагружать левую ногу. Как же утомительно скрывать печальную правду от тех, что сидят сейчас на теплой кухне. Изнуряющая маскировка, от которой свербит в горле, неутихающая боль, выбор между еще одной таблеткой анальгетика или рюмкой водки к селедке, судорожная улыбка, нет, мне теперь совсем не больно, просто немного недостает гибкости. Мамины подозрительные взгляды.
До самого праздника Трех Святых Королей[2] она пробудет на бюллетене, всего-навсего еще двенадцать дней, взаперти в четырех стенах и с кучей ненужных мыслей. А сразу после праздников вернется на работу, хоть ползком. От продления бюллетеня, о котором говорил врач, ей, слава богу, удалось отвертеться. По крайней мере, врать я мастерица, думает она.
На секунду-другую шум становится громче, когда дверь отворяют и снова закрывают, притом слишком резко, так что кухонное окно дребезжит. Не оборачиваясь, она знает: это Лео. Краем глаза видит огонек зажигалки, слышит, как он глубоко затягивается, на миг задерживает дым, выдыхает. Он протягивает пачку, и Карен берет сигарету.
— Время идет, — говорит Лео. — Небольшое утешение, но все-таки.
Неужели так заметно? — думает Карен. Я-то воображала, что по моему лицу ничего не прочтешь.
— Ах, как философично, — бормочет она. — Есть еще мудрые советы?
— Алкоголь, понятно, тоже помогает. Время и выпивка. Не это ли, собственно говоря, на Рождество самое главное? — усмехается он.
