Карен обводит взглядом гостиную — и на нее сразу же, как удар дубинкой, обрушивается усталость. Выдвинутые и перевернутые ящики письменного стола, горы книг и газет на полу, перекошенные картины на стенах. Пол завален всем тем, что, наверно, лежало в ящиках: квитанциями, оплаченными счетами, фотографиями. На кухне и в спальне то же самое — все сорвано с места, будто в доме Фредрика Стууба орудовал бульдозер. Сёрен Ларсен, пожалуй, прав, думает она. В этом хаосе сквозит что-то нарочитое, почти театральное.
Криминалисты свою работу закончили, отпечатки пальцев, волосы, следы обуви зафиксированы, как в доме, так и вокруг него. Прежде чем они распрощались после вскрытия, Ларсен вручил ей связку ключей к новому замку и разрешил доступ.
“Мы свое дело сделали, теперь твой черед, вдруг что-нибудь найдешь. Knock yourself out!”[6] — сказал он.
Спасибочки, думает она сейчас, копнув мыском ботинка кучу рекламных листовок. Чтобы собрать и каталогизировать все это барахло, нужны помощники. И без подкрепления из центра, черт побери, никак не обойтись. Турстейн Бюле — человек дружелюбный, готовый помочь, но до невозможности корректный и осторожный. А мне нужен такой, что не боится противоречить и имеет собственное мнение.
Карен знает, что несправедлива. Турстейн Бюле превосходно знает здешние обстоятельства, без него они вообще будут топтаться на месте, кто бы ни приехал из центра, чтобы подключиться к расследованию. Бюле все время старался помочь, мало того, пригласил ее к себе домой. С покаянной улыбкой она оборачивается к коллеге:
— Пожалуй, тянуть не стоит. Приступим?
Бюле кивает, но не двигается с места, нерешительно озираясь по сторонам.
— Для начала быстро все просмотрим, вдруг что найдем, а детальный перечень составим позднее, — продолжает Карен.
— Вообще-то можно заранее предположить, что ничего интересного мы в этом разгроме не найдем, — говорит Бюле. — Ведь как раз интересное наверняка унесли.
— Так-то оно так. Но может обнаружиться что-нибудь, косвенно указывающее на некий любопытный момент в жизни Стууба. У Ларсена возникло ощущение, что все это искусственно. А вы как думаете?
Бюле садится на темно-коричневый диван, нагибается, наугад поднимает с полу кучу бумаг.
— Может быть. Трудно сказать.
