Дом Фредрика Стууба напоминает ее собственный. Двухэтажный, из серого известняка, с черной шиферной крышей. Таких домов всюду на Доггерландских островах великое множество. Только фасады здесь потемнее, отмечены следами угольной пыли, которая по сей день тонким слоем покрывает весь остров. Карен еще в детстве замечала, что все здесь было как-то темнее, чем до́ма, что весь Ноорё словно с трудом дышал из-за пыли и сажи да темных теней гор. Тогда это казалось ей ужасно любопытным, даже экзотическим. Но сейчас вызывает тягостное ощущение.
Впрочем, на ощущение легкости остров тоже не скупится, она знает. Высоко в горах и в заливах внизу нет и намека на удушливую изоляцию, а дальше к северу, в районе Гудхейма, вообще такая красота, что дух захватывает. Однако здесь, в центре острова, где сосредоточены угольные разрезы и шахты и не чувствуешь постоянного присутствия моря, на Карен наваливается меланхолия. Чтобы заглушить ее, она с вымученной улыбкой оборачивается к Турстейну Бюле и, выудив из кармана пару пластиковых перчаток, а заодно захлопнув дверцу машины, спрашивает:
— Фредрик давно овдовел, не знаете?
Они решили заранее съездить к дому Фредрика Стууба, осмотреться, но клятвенно обещали Сёрену Ларсену до его приезда “даже мушиные следы не трогать”. Сейчас она кивает двум выставленным для охраны полицейским: дескать, вольно, — и быстро идет к дому.
— Да я особо не вникал, — говорит Бюле, догнав ее, — но вообще-то давно. Жена его померла через год-другой после смерти их дочери, а с тех пор по меньшей мере лет двадцать минуло.
Под ложечкой опять все сжимается.
— Сколько ж ей было? В смысле, дочери, — говорит она самым непринужденным тоном.
— Без малого тридцать, по-моему. Говорят, от желтухи. По молодости лет жила трудно и долго с этой заразой ходила. Ульрика, так ее звали. Ее сын Габриель учился в одном классе с моей младшей дочкой, потому я и знаю.
— Значит, у Фредрика был внук, — говорит Карен. — А кто отец Габриеля?
— Чего не знаю, того не знаю. Во всяком случае, замужем она не была. Но я попробую выяснить, если, конечно, она сама знала, кто его отец.
— Это не к спеху. Подождем результатов вскрытия, тогда и начнем разбираться во всей подноготной.
— Вы что же, думаете, это не убийство?
Карен останавливается, положив ладонь на ручки двери.
— Отчего же, почти всё, без сомнения, указывает на убийство, но полная уверенность будет только после вскрытия.
