— Для самого Бобби как раз наоборот. К тому же Элиас очень сочувствовал Саре, хотите верьте, хотите нет. А Эд, на которого, естественно, сначала пал выбор, отказался.
Я молча кивнул. Эд, неприятный экс-бойфренд Сары, не захотел помочь Бобби вступить со мной в контакт. Но передал это поручение Элиасу. Благородно.
— Насколько я понимаю, Бобби провел кой-какие собственные разыскания по поводу случившегося с Сарой и ее сыном. И выяснил куда больше, чем Элиас мне рассказал.
Малин несколько раз моргнула.
— Когда Сара беременная вернулась из Штатов, она была совершенно не в себе. Мы думали, с рождением ребенка станет лучше, но паранойя у нее только усиливалась. Сердце разрывалось смотреть.
— Значит, вы с Бобби уже тогда были вместе? — Я не сумел скрыть удивление.
Опять предрассудок — что Бобби не умел поддерживать продолжительные отношения.
— Мы сошлись, когда нам было семнадцать, — сказала Малин. — Он и я против всего мира. У него — никого, кроме меня, а у меня — никого, кроме него. Наверняка звучит высокопарно, а?
Ее вопрос застал меня врасплох.
— Да нет. Вовсе нет.
— Вовсе нет? Много ли тинейджеров рассчитывают только друг на друга?
Откуда мне знать. Я знал только, что сам принадлежал к числу таких вот одиноких. Что отца рядом не было, а мама злоупотребляла алкоголем и потому не могла как следует заботиться о нас с сестрой.
— Сара когда-нибудь рассказывала вам и Бобби, чем занималась в Штатах? — спросил я.
Малин посмотрела мне прямо в глаза.
— Не знаю, что вы имеете в виду под “чем она занималась в Штатах”, мы только поняли, что там у нее возникли огромные проблемы с бойфрендом. С отцом ее ребенка.
Я неловко кивнул.
— У нее на шее была татуировка, — сказал я. — Лотос. Сара рассказывала, откуда она взялась?
Малин пожала плечами.
— Она сказала, что сделала ее по пьяному капризу и потом пожалела.
Пьяный каприз. Тоже способ именовать метку, предназначенную сигнализировать определенным лицам, кому ты принадлежишь. “Лотос” — ласкательное прозвище, которое Сара получила от Люцифера. Его выжгли у нее на шее как вечное напоминание, что она никогда не станет свободной.
— Понятно, — сказал я.
— Думаете, она лгала? Татуировка означала что-то другое?
Я развел руками, как плохой врач, который хочет создать видимость, что, несмотря ни на что, пациент прав.
— Да нет, — сказал я.
Малин теребила браслет часов. Я заметил, что стрелки не двигаются и время показывают неправильно.
— Я знаю, что Бобби через Элиаса просил вас оправдать Сару, — сказала она. — Как далеко вы продвинулись?
