Частые трупов костры непрестанно пылали по стану.
(Илиада, 1,52)
Такую непоследовательность не мог допустить даже в некоторых случаях довольно небрежный Гомер. Можно предположить, что стреловержца Аполлона и взывающего о помощи жреца — больше в этой роли жрецы у него не встречаются — Гомер ввел в последний момент и тем нарушил исходное начало своей поэмы. Ведь «Илиада» композиционно распадается на отдельные части, вводимые одинаковыми стихами, что резко отличает ее от деления на песни, принятого в эпоху эллинизма.
А как раз в начале поэмы эти традиционные стихи отсутствуют. Так не поступает ни один поэт, во всяком случае когда он начинает поэму. Поэтому не вызывает сомнений, что бог-стреловержец и его жрец были введены позже.
Теперь нам становится также ясно, что в египетской версии против ассирийцев воюет не какой-нибудь известный египетский фараон, а загадочный жрец Сетос (имя заимствовано у египетского бога Сета). Геродот не только приписывает ему царскую власть, но говорит даже, что Сетосу была воздвигнута такая статуя: он держит в руке мышь, и надпись гласит: «Взирай на меня и имей страх божий». Сколь удивительные судьбы имеют литературные произведения!
Однако вернемся к Гомеру. Сказание о чуме произвело на него такое впечатление, что ради него он оскальпировал собственную поэму. Поэты часто бывают нерасчетливы, и что касается понятия художественности, то они всегда придерживаются другого мнения, чем читатели.
Наше предположение особенно хорошо подкрепляет прозвище Аполлона. Только в обращении жреца Хриса, просящего у бога напустить чуму на ахейский лагерь, Аполлон назван Сминтеем, что означает «мышиный бог». Святилища Сминтея («сминтий»), исполняющие функцию убежища для больных, мы встречаем впоследствии по всей Троаде. Бог чумы («мышиный бог») не был бы сам по себе удивителен, если бы в I песне «Илиады» его деятельность не оказалась безрезультатной. Гомер в его лице ввел, оказывается, не только бога-стреловержца, но и «мышиного», хотя в весьма завуалированной форме. Но именно этот прием и типичен для Гомера. О случайности здесь и речи быть не может. Нигде более Аполлон не назван у Гомера Сминтеем. Уж так ему понравился стреляющий из лука бог чумы, что он решил использовать этот мотив во что бы то ни стало! Но Аполлон так и не смог заставить ахейцев отступить. Гомер использовал этот мотив только для того, чтобы объяснить отсутствующую в мифе причину спора между Агамемноном и Ахиллесом. Конечно, он, пытался дать это объяснение (в котором дележ пленниц играл но последнюю роль) в первоначальной редакции, но о чуме тогда и не упоминал.
