Я криво усмехнулся, развязал мешочек и высыпал монеты на ладонь.
— Три фэрна пятнадцать синнитов, — со значением произнёс, глядя на Дженни.
Леди вспыхнула и отвернулась. Ещё бы, только что я рисковал своими рёбрами и носом из-за жалких трёх фэрнов. Возможно, для матросов это и достаточная сумма для того, чтобы выйти на ринг, но мы-то знали, что мои услуги стоят дороже.
— Это стандартная сумма за победу в бое, — тут же вмешалась девчонка, бросив своё занятие. — Обычно, правда, участники ещё сами на себя ставят, и тогда больше получается, но вы же не ставили, — она закончила, отчего-то понизив голос и смутившись.
Три фэрна пятнадцать синнитов за победу в бое! М-да, даже боюсь спросить, сколько тогда полагается капитану «Морены». Неудивительно, что он так быстро признал поражение. Стимулом сражаться для него явно были не деньги, а мимолётно понравившаяся леди Джейн. Однако травма колена тут же напомнила ему, что ни одна даже очень опытная ночная фея не стоит таких усилий.
Подавальщица задержала взгляд из-под чёрных ресниц на моей ладони. Я вновь мельком глянул на неё. Потрёпанный подол, грязная мордашка, лицо пошло размалёвано яркой краской, чтобы казаться старше, огромный вырез на груди. Только сейчас приметил аккуратный шов на корсете вдоль рёбер. А ещё нашитый поверх карман из более грубой ткани, хоть по цвету и совпадает с юбкой. Совсем незаметный. Платье явно одолжено с чужого плеча и наскоро перешито под тощую фигурку подростка. При всём том, что девчонка старалась выглядеть соблазнительно, лично у меня она вызывала лишь одно чувство — жалость. Видимо, не только у одного меня, раз её ещё не тронули. Знай она, на что напрашивается, точно не вела бы себя так с незнакомым мужчиной.
Неприятное колющее чувство зародилось где-то в груди. Интересно, сколько этой чернявой платят в «Старом Лосе»? Пару фэрнов? Полтора? Почему она вообще подалась в этот вонючий трактир в рыбацком квартале? Для подавальщицы три фэрна — целое состояние, на которое можно купить и хорошее новое платье, и питаться пару недель пшеничными лепёшками с маслом. Огромные глаза на перепачканном личике смотрели на меня с плохо скрытой надеждой. Я выругался про себя. Вот честное слово, никогда не страдал благотворительностью и прочей дребеденью.
Демонстративно отсчитал пятнадцать синнитов, остальное убрал в бархатный мешочек.
— Эй, красавица!
— Да, сэр, — тут же просияла подавальщица, приближаясь.
— Держи на чай за радостную новость. — Я одной рукой вложил в крохотную ладошку пятнадцать синнитов, а второй одновременно обвил худенькую талию, притягивая девушку к себе, и незаметно кинул мешочек в тот самый карман платья, что только что рассматривал.
