— Ох, люблю строптивых самочек! Может, и мне перепадёт, недаром же она в штанах ходила…
Слушать и дальше сомнительные «хвалебные» речи в свой адрес не стала. Просто зашла в столовую и ледяным тоном попросила позвать капитана. Ашенторн помрачнел лицом сразу, как только увидел до крови расцарапанную морду помощника. По мере того как я рассказывала о произошедшем, капитан всё больше и больше хмурился, а его помощник сутулился и отводил взгляд. Те, кто понимал общегалактический, как-то вмиг побледнели и замолчали, заставив пинками и толчками замолчать соседей. Мне было всё равно, что меня слышит кто-то помимо капитана.
А потом случилось и вовсе невероятное. Ашенторн подошёл и со всего размаху ударил Оушена, а потом ещё и ещё. Ларки повскакивали с мест, кто-то засвистел, кто-то стал возмущаться, поднялся шум и гам. Не могу сказать, что что-то чувствовала в тот момент, когда Оушен упал на пол, забрызгивая кровью всё вокруг. Кто-то коснулся моего плеча. Это Дъоши, оказывается, накинул на меня плед. Наверное, если это был кто-либо другой, то я бы отшатнулась. Меня трясло от пережитого стресса, и вид избиваемого, но при этом совершенно не сопротивляющегося Оушена почему-то лишь добавлял нервотрёпки.
— Ты совсем замёрзла, девочка, — произнёс он по-доброму, — пойдём, провожу тебя в твою каюту.
Путь обратно я не запомнила, ровно как и тот момент, когда Ежевика вновь оказалась на моём плече. Дъоши аккуратно посадил меня на край кровати и тихо спросил:
— Мне что-нибудь для тебя принести? Хочешь есть?
Отрицательно мотнула головой. Есть не хотелось совсем, скорее наоборот — ощутимо тошнило. Если я в таком состоянии употреблю даже простую воду, то она стремительно выйдет из меня наружу. Я закуталась в плед плотнее и тихо, но настойчиво спросила:
— Дъоши, а что значит, когда девушка надевает штаны?
Ларк вздохнул и отвернулся, явно не горя желанием что-либо объяснять.
— Дъоши, да объясни мне, наконец! — внезапно резко вспылила. До сих пор как-то держалась, а здесь вдруг эмоции прорвались наружу. — Я не ларка и не понимаю даже половины всего, что происходит на этом шварховом корабле! Объясни мне, какого… неужели у вас это норма?!
Неожиданно, стоя спиной ко мне, Дъоши заговорил:
— Нет, не норма. Совсем не норма. Теперь вся стая отречётся от Оушена, но и не это самое страшное. Самое страшное то, что у него совсем не останется никого в этой Вселенной…
О, Вселенная, он что ещё и сочувствует ему
