— Что ж, могу только повторить, что я тут ни при чем — и понятия не имею, кто бы мог это сделать, — сказал Морэй. — Поищите лучше среди своих людей; наверняка это должен был быть кто — то с техническим образованием… — он издал сухой, невеселый смешок, — и чрезвычайно устойчивой психикой. Кстати, Медслужба еще не выяснила, что это было?
— Лучшее предположение, какое мне пока доводилось слышать, — пожал плечами капитан, — это что ветер принес с пылью какой — то мощнейший галлюциноген. До сих пор не удалось выяснить, какой именно — и, боюсь, не удастся, пока все более или менее не утрясется в госпитале.
Морэй покачал головой. Убедить капитана, что он ни при чем, ему удалось — но, честно говоря, он и сам был не больно — то рад тому, что компьютер вышел из строя. До тех пор, пока все усилия Лейстера направлялись на ремонт корабля, он не очень мешал Морэю в организации жизнеспособной колонии. А теперь, оставшись без корабля, мог начать путаться под ногами. Только сейчас Морэй понял бородатую шутку насчет Космофлота: «Капитана не отправить в отставку — проще пристрелить».
По спине пробежал холодок, и Морэй неуютно поежился. По натуре он был довольно спокойным человеком — но за последние тридцать шесть часов открыл в себе много неожиданного… и даже неприятного, если не сказать опасного. «Не исключено, что в следующий раз кто — нибудь вспомнит эту старую шутку и примет ее за руководство к действию… Откуда я взял, что будет следующий раз? И, может, не кто — нибудь, а я сам — за что теперь можно ручаться?»
— О потерях уже докладывали? — поспешно спросил он, гоня подальше такие мысли.
— Погибших девятнадцать человек — от медслужбы подробного рапорта еще не было, но, по меньшей мере, четверо больных умерли по недосмотру, — отрывисто сообщил Лейстер. — Два самоубийства. Одна девушка порезалась битым стеклом и умерла от потери крови — но это, скорее, не самоубийство, а несчастный случай. И… про отца Валентина вы, наверно, уже слышали.
Морэй устало прикрыл глаза.
— Слышал. Но без подробностей.
— А подробностей никто и не знает, — произнес Лейстер. — По крайней мере, никто из живых. Да и сам отец Валентин толком ничего не помнит — и не вспомнит, если Ди Астуриен не решит вколоть ему чего — нибудь сильнодействующего. Я слышал только, что вроде бы наш капеллан прибился к группе электриков, занимавшимися всякими безобразиями у ручья… э‑э, сексуальными безобразиями. Словом, форменные Содом и Гоморра. Когда первая волна безумия пошла на убыль, он осознал, что произошло, вынести этого, судя по всему, не смог и принялся резать глотки.
