«Вот, — думал он, не скрывая торжества, — теперь в моем компьютере наследие всей нашей технологической цивилизации — в целости и сохранности, потомкам достаточно будет руку протянуть. Мне этого уже не увидеть, да и Морэю, наверно, тоже; не исключено, что и нашим детям будет еще не до того. Но когда — нибудь мы перерастем стадию, каждодневной борьбы за существование — вот тогда — то оно и пригодится, это знание; это наследие. Разумеется, оно пригодится и сейчас; если в госпитале вдруг потребуется узнать, как лечится опухоль мозга, или на кухне — как глазуровать глиняный горшок; и когда Морэй столкнется с проблемами в организации своего общества, — а это неизбежно произойдет — ответы будут здесь. В его распоряжении будет вся мировая история, так что мы сможем миновать все тупиковые пути и напрямик выйти на дорогу, ведущую к развитой технологии и когда — нибудь к звездам — чтобы возвратиться в лоно космической цивилизации; не копошиться на одном жалком шарике, а простираться, как ветви гигантского дерева — от звезды к звезде, от вселенной к вселенной.
Пусть даже все мы умрем, но то, что сделало нас людьми, останется в неприкосновенности; и когда — нибудь мы вернемся. И заявим свои права».
Он лежал и прислушивался к доносящимся из нью — скайского концертного зала звукам далекого пения; лежал в куполе терминала, ставшем для него всем. Появилась расплывчатая, неоформленная мысль, что надо бы встать; одеться, пойти в Нью — Скай и присоединиться к поющим. У них тоже есть, что сохранять. Ему вспомнилась милая рыжая девчушка, с которой его так мимолетно свело общее безумие; которая — подумать только! — ждет теперь от него ребенка.
Она была бы рада его увидеть; да и, что ни говори, он ощущает некую ответственность — несмотря на то, что бросила его к ней в объятия безумная (в прямом смысле), животная страсть… Его всего передернуло. Но она вела себя нежно и с пониманием, и он оставался перед ней в долгу — за то, что использовал ее и даже думать забыл. Как там ее звали? Как — то очень странно и красиво… Фиона. Наверняка гаэльское имя. Он поднялся с постели, нашаривая какую — нибудь одежду, но замялся и замер на пороге, рассматривая сквозь приоткрытую дверь ясное небо. Уже поднялись луны, а далеко на востоке начала разгораться лже — заря, гигантская радуга, напоминающая северное сияние, отражающаяся, подозревал Лейстер, от какого — нибудь далекого ледника, которого он никогда не видел; и никогда не увидит; и не больно — то надо.
