За отсутствием всех протоколов дела (все такого рода документы, касающиеся уголовных дел, разбиравшихся до 1600 г., исчезли из Тулузского парламента) я изучила записи о приговорах, вынесенных парламентом, изыскивая новые данные о деле, а также о действиях и отношении судей к разбираемому делу. Пытаясь восстановить образы моих сельских персонажей, я просмотрела нотариальные контракты, заключенные во всех деревнях епархий Рио и Ломбе. Если мне не удавалось найти сообщений об интересовавших меня мужчинах и женщинах… я прилагала все усилия к тому, чтобы разыскать такого рода данные в других источниках тогдашнего периода, имеющих отношение к той же местности, стремясь представить себе тот мир, который был перед глазами моих героев, а также предположительно их реакцию на увиденное82.
Мы неизбежно вспоминаем об Эйлин Пауэр, о которой Дэвис недавно написала с такой теплотой и проницательностью83. Однако Дэвис гораздо более внимательно, чем Пауэр, различает установленную истину и вероятность, сигнализируя о заполнении лакун в документации с помощью сослагательного наклонения (или же слов «возможно», «вероятно»), а не скрывая их с помощью изъявительного наклонения. Метод Дэвис сопоставим с современной реставрацией, при которой специалисты не стремятся устранить лакуны на изображении, накладывая новый рисунок, но подчеркивают границы неразличимой зоны, не пытаясь ее восстановить84. Контекст, понятый как пространство исторически обусловленных возможностей, выполняет здесь определенную задачу – реконструировать фрагменты человеческой жизни, о которых не осталось документальных свидетельств. Впрочем, такое заполнение лакун сигнализирует о возможности, а не о необходимом следствии; о догадках, а не установленных фактах. Если вы сделаете иной вывод, то вам придется отказаться от идеи случайности и отсутствия предопределенности, составляющей важную (хотя и не уникальную) черту человеческой жизни.
Вернемся к процессу против Софри и его соответчиков. Следственный судья Ломбарди и заместитель прокурора Помаричи действовали как историки, а не как судьи и, более того, как весьма неосмотрительные историки. Казалось бы, безобидное дисциплинарное нарушение. На самом же деле речь идет совсем о другом.
Мы начали наши рассуждения, подчеркнув, что у судьи и историка существует нечто общее – они устанавливают факты и, следовательно, приводят доказательства. Постепенно мы увидели, как возникает целая серия расхождений, скажем, между судебной и научной ошибкой, которые, в свою очередь, отсылают к вопросу (мы его здесь не обсуждали) о приговоре
