– Все что в моих силах.
– Я замуж собралась…
– Серьезно? Мои поздравления! – сразу же изменил тон Иван. – Кто избранник? Этот твой шотландец?
– Нет, я за Рощина замуж собралась.
– А вот это зря, – покачал головой Кениг. – Сломаешь мужику судьбу. Он же в генералы прямо-таки аллюром прет. Но если он твой муж, то тут уж ой!
3. Шлиссельбург, Себерия, двадцать пятое марта 1933 года
Поговорить удалось только под утро, когда после оперы и кабака добрались, наконец, до дома. Лиза отправила Марию спать, а сама позвала недоумевающего Рощина в кабинет и там уже рассказала все как есть. То есть не только то, что поведал ей шпион Кениг, но и то, до чего додумалась сама. Рощин слушал внимательно, не перебивал и, уж тем более, не комментировал.
– Гадюшник! – констатировал он, когда Лиза закончила свой рассказ. – Чего-нибудь эдакого я грешным делом от них ожидал, но не в такой же степени!
– А я, Вадик, на поверку оказалась наивной дурой, – криво усмехнулась Лиза. – Мне такой поворот и в голову не приходил.
– Ну, наивная ты или нет, теперь уже неважно. Надо решать, что делать будем!
– Да нет, Вадим! Нечего тут решать! Я им, как порядочный человек, предложила свой полный нейтралитет, а они мне, фигурально выражаясь, пощечину влепили!
– То есть вариант с мужниной женой в моем имении на Печоре даже не рассматривается?
– А ты бы такое стерпел?
Вопрос не праздный, и ответ должен быть по существу, а не «около того».
– Если только ради тебя, но ведь ты бы на это не согласилась…
– Ох, Вадим, Вадим! – Лиза тяжело вздохнула и начала шарить среди бумаг на столе в поисках папирос. – Как ты, ко мне в жизни никто не относился и не понимал меня так никто.
Она нашла, наконец, мятую коробку «Сальве» и коротко взглянула на Рощина, молча переваривавшего ее реплику.
– Курить будешь?
– Буду! – кивнул полковник. – Значит, дашь бой?
– Значит, сначала дам тебе, а потом уже в бой! – улыбнулась Лиза.
– То есть прямо здесь, прямо сейчас? – заинтересованно поднял бровь Рощин.
– А чего тянуть? Вон какой у меня здесь стол хороший…
Стол оказался и в самом деле годным в прямом и в переносном смысле тоже. Однако, возможно, дело было совсем даже не в столе, а в настроении. Гнев, бушевавший в душе Лизы и весь день не находивший себе выхода, благодаря магии момента легко преобразовался в страсть. И это была такая страсть, которая способна убить на месте или вознести до небес. Лизу вознесло. Рощина, похоже, тоже. Еле отдышались, но на то, чтобы собрать разбросанную по всему кабинету одежду, сил уже не было.
