Горшков был, если так можно сказать, «динозавром», точнее, рабочее отношение ему досталось от сотрудников старой закалки. Во время его дежурства две трети городских отморозков и гопоты предпочитало затаиться, отдохнуть от шумных гулянок или уехать за город. Даже семейных сцен в городе случалось меньше и тут даже не знаю - случайность или дебоширов предупреждали их родные, чего им будет стоить появление Горшкова. Руки он распускал редко, но метко и всегда по делу, легко оформлял «сутки» буянам и договаривался в больнице насчёт нужного количества «промилей» для алкашей, что бы тех можно было отправить домой после составления протокола или наоборот, закрыть на сутки в «стакане». О том, что он брал мзду - не слышал, хотя и не сильно удивлюсь, если ему в карман перепадало от тех же мигрантов, что на заработки в страну приезжают. Когда я учился в школе, про таких говорили, мол, правильный мент, с таким на улицах спокойнее, старая закалка. Сейчас я сужу по молодым участковым, пэпээсникам, что полиции нашей наступает конец. Всем стало плевать на людей, главное, собрать бумажки.
- Если ушёл, то нужно закупаться оружием и патронами, чтобы отбиваться от гопников, - сказал я.
- Или поближе к его дому поселиться, - поддержал собеседник. - Слушай, я тебя у переезда скину, а то к тебе долго заезжать.
- Да нормально, Василич. Я через заправку проскочу и дальше дворами за три минуты доберусь. А так бы часа три пятки трепал. Спасибо, в общем.
- Сочтёмся, - ухмыльнулся он, - в последний раз, что ли, видимся.
« А пыли-то сколько!», - про себя удивился я, когда вернулся домой и посмотрел на то место, откуда несколько часов назад исчез вместе с диваном. Переодевшись (в очередной за сегодня раз) я сначала навёл уборку, а потом достал из кладовки надувной тёмно-синий матрас, насос для него и сделал себе «кровать» на освободившемся месте. Провести ночь сойдёт, а большего пока мне не нужно.
Мне хватило две недели, чтобы научиться пользоваться своими новобретёнными способностями. Я теперь мог даже след в след угодить при перемещении, прощай те моменты, когда я промахивался этажами и метрами.
Из необычного (это-то рядом со сверхъестественной способностью к телепортации) обратил внимание на своё состояние: в груди поселялся небольшой холодок, словно, сделал пару глотков ледяной воды, при перемещении только себя и огонёк, как если бы растёр кусочек кожи на груди тем же «финалгоном», в случае, когда брал с собою габаритный груз. Чем дальше и чаще прыгал и больше груза брал, тем холоднее или жарче в груди становилось. Ещё странность - в одно и то же место перемещение происходило легче. Я теперь сначала прыгал налегке, осматривался, возвращался обратно, отдыхал и затем перемещался с грузом. «Огонёк» появлялся при весе равном мне или больше, до этого я «мёрз». Логично, что с «холодком» я прыгал чаще, чем с «огоньком», в первом случае я в качестве проверки нашёл в себе силы переместиться на дачу пятнадцать раз, через день с тележкой, где лежали два мешка цемента, всего лишь шесть.
