— Еще один вопрос, Пэт.
— Я же просил не называть меня так.
— Ладно. Еще один вопрос. Уверен ли ты?..
Говорил он неторопливо, не повышая голоса — скорее напротив, но четко выделяя каждый слог.
— Уверен ли ты, что тебе действительно хочется переправить меня через границу?
И, увидев, как негодующе вскинулся Пи-Эм, Доналд добавил:
— Погоди! Я, кажется, неудачно выразился… Ты уверен, что сделаешь все для этого необходимое?
— А что мне еще остается?
Отвечено плохо, но давать задний ход уже поздно.
— Ты здесь, у меня, так ведь? Твоя жена с детьми — на другой стороне. Надеюсь, что не подозреваешь меня в желании вызвать полицию и объявить: «Вот мой брат, которого вы ищете…»
Доналд задумчиво смотрел на старшего, и Пи-Эм было не по себе, словно он чувствовал себя виноватым.
— Короче, не понимаю твоего вопроса.
Доналд вздохнул.
— Ты прав. Тебе в самом деле не остается ничего другого.
Затем он перешел к техническим подробностям, и разговаривать стало легче.
— Ты убежден, что я не сумею переправиться верхом, как ковбой утром?
— Вполне убежден. Но допустим, тебе это удалось.
Что ты будешь делать один на том берегу?
— Ты всерьез думаешь, что мы заперты здесь на много дней?
— Вполне вероятно. Так полагают все старожилы нашей долины.
— Как ты перебросишь меня через границу?
— Еще не знаю. Всем местным жителям как со стороны Штатов, так и со стороны Мексики выдается специальный пропуск, позволяющий переходить границу в любое время. Мой уже давно не проверяют. Инспекторы знают меня в лицо. С начальником иммиграционной службы мы приятели, а патрули частенько заворачивают к нам пропустить стаканчик. Я вывезу тебя в своей машине.
Пи-Эм вспомнилась его последняя поездка за изгородь: ливень, холм, запах промокших насквозь девиц.
— Думаю, так и сделаем.
Лицо Доналда в первый раз выразило одобрение. Он бросил:
— Хорошо.
И тут же снова перехватил инициативу.
— Пошли за Норой.
Теперь и он зовет ее по имени!
Вот, не считая мелочей, все, что произошло за утро.
И все это, в общем, прямо противоположно тому, что по логике должно было произойти. Задавать вопросы имел право только Пи-Эм. Испытывать смущение полагалось бы Доналду: эго он явился за помощью к старшему брату с риском серьезно его скомпрометировать.
В конечном счете Пи-Эм знал сейчас не больше, чем накануне. Да и эту малость он почерпнул из писем Эмили. А письма ее тоже были не такими, какими следовало.
Настолько не такими, что Пи-Эм порой спрашивал себя, зачем она ему пишет. Может быть, по обязанности?
