Люся с проспекта Просвещения или История одного побега | страница 16

Едва успела растаять первая партия блинов, как зазвонил телефон. Трубку снял папа. Через пять минут ошеломляющая новость достигла кухни, не на шутку встревожив обитателей нашей квартиры: К НАМ ЕДЕТ ФУФА!

— Как это — с собакой?! Как это — на недельку?! А где, по-твоему, все это время будем жить мы?! Ты что, с ума сошла вместе со своей Симой?! — в ужасе восклицала бабушка, глотая валидол. — Это чудовище нас всех перекусает!

Папа озадаченно молчал. И даже муха, минуту назад деловито жужжавшая вокруг варенья, вдруг подозрительно затихла, окинула обреченным взором присутствующих и, взбрыкнув лапками, свалилась прямо в разверстое жерло банки.

— А как же Люся? — робко спросила я.

Мама начала объяснять что-то про конференцию, которую тетя Сима никак не может пропустить, про сложные семейные обстоятельства и про то, что Фуфа, в сущности, почти ангел, — не ночевать же ей на улице.

— Да?! Значит, на улице будем ночевать мы. Раз уж тебе чужая собака дороже собственной семьи! — заключила бабушка трагическим голосом и удалилась к себе в комнату, демонстративно хлопнув дверью.

На кухне воцарилась мертвая тишина. Только в банке с вареньем о чем-то сердито гудела всеми забытая муха.

Во вторник утром, без четверти девять, мы были готовы к торжественному приему: пол в коридоре сиял ослепительной чистотой, на плите булькала каша, аккуратно причесанная Люся с красным бантом на шее прыгала по коридору в ожидании праздника. Когда раздался звонок, она первой бросилась к входной двери, громким лаем оповещая всех о приходе долгожданных гостей. Но то, что она увидела в дверном проеме, заставило ее отпрянуть в сильном недоумении. На пороге стояла тетя Сима. В одной руке она крепко сжимала туго набитую огромную сумку, в другой — ошейник, из которого на нас круглыми от ужаса глазами смотрела несчастная взъерошенная Фуфа.

— Ну, вот и мы, — бодро заявила тетя Сима, втаскивая за собой отчаянно сопротивлявшуюся Фуфу. Мама с папой растерянно переглянулись. — Фуфочка, ты не бойся, тебя здесь никто не обидит. Здесь все свои, — ласково уговаривала тетя Сима рвущуюся из ошейника собаку.

— Да, конечно, мы все свои. Давай знакомиться, псина, — неуверенно произнес папа и протянул было руку, чтобы погладить Фуфу. Фуфа тут же показала ряд острых, ослепительно белых зубов и недвусмысленно зарычала. Шерсть на ней при этом стояла дыбом.

— Она просто тебя боится. Но это ничего, — подбодрила папу тетя Сима, — она скоро освоится и со всеми подружится.