– Я плохо реагирую на крик, Хепберн. Так что вы лучше сдайте назад, остыньте и объясните, о чем речь.
Каллум, помедлив немного, убрал руки со стола и выпрямился.
– Сави Чодри. Она исчезла. Где она?
Выучка позволила Юрию сохранить непроницаемый вид – но едва-едва.
– Простите. Впервые слышу о такой.
– Херня. Она ваш тайный агент. Ушла на внедрение. И не вернулась.
– С чего вы взяли?
Каллум глубоко вздохнул, раздувая ноздри.
– Она моя невеста. После отпуска собиралась на задание. Ожидалось, что это на пять дней. Прошло уже вдвое больше. Никто так надолго не остается без связи.
– Ваша невеста?
– Да. И – да, я знаю, что она должна была вам сообщить, чтобы меня проверили. Но все так быстро закрутилось… Так вот… что с ней и где она? Просто скажите, что она в безопасности, и я отвалю, оставлю вас в покое.
Юрий видел, какое волнение пылает за яростью этого человека.
– Хорошо, дело обстоит так. Если она работает под прикрытием, у таких агентов особая процедура связи. Предусмотрено несколько способов предупредить нас, если она попала в трудное положение. Получив такой тревожный сигнал, мы немедленно изымаем агента. – Он развел руками: образец рассудительности. – Пока все тихо.
– Ни черта не тихо! В Кинторе при запуске Ледопада произошли волнения. Ее студенты там были? Эти тупицы ради таких дурацких заварух и живут.
И снова Юрий удивился, насколько Хепберн близок к истине. Сави слишком много разболтала, с яростью подумал он. И кому? Этому наглому хлыщу? Пусть только найдется, конец ее службе в безопасности!
– Какие студенты?
– Она… вела наблюдение за радикальными студенческими группировками. Это они протестовали против Ледопада?
– Нет. Там не было студенческих групп, за которыми наша служба ведет наблюдение. Даю вам слово.
– Так где же она?
– Послушайте, я понимаю вашу озабоченность. Если она ваша невеста, вы в полном праве беспокоиться. Но местонахождение всех моих сотрудников известно. И я уверен, она свяжется с вами, как только всплывет на поверхность.
Каллум надолго замер, обдумывая услышанное.
– Ну, хорошо. – Он кивнул так, словно по широте души снимал с Юрия тяжкое обвинение. – Подожду еще пару дней.
Юрий проводил его взглядом до выхода.
– На здоровье, – бросил он, обращаясь к пустому дверному проему. Вошел Кохе.
– Я правильно расслышал? Они обручены?
– По всей видимости. А такой, как Хепберн, не стал бы об этом лгать. Он дурак, видит мир черно-белым.
– Что будем делать?
– Остается одно.
Юрий понимал, что прежде надо бы по меньшей мере выспаться. Мятая рубашка, щетина, усталые глаза – все говорило, что он не в форме для принятия разумных решений. Но тянуть дольше было нельзя.
