Неужели она лишится отца, которого недавно обрела и полюбила горячей дочерней любовью? Отца, с которым можно было быть беспечной, хоть он и постоянно призывал к осторожности, отца, который защищал её уже тем, что постоянно стремился быть рядом. А сейчас он завис между жизнью и смертью. В Женеве её ждала неизвестность.
К полудню они подъехали к увитым плющом воротам. Тристан остался ждать её в машине.
Войдя в палату, она села у постели отца, преданно и тревожно вглядываясь в его серое и безжизненное лицо.
Страстное желание повлиять на этот предмогильный покой заставляло её теребить его одеяло, трогать безжизненную руку… Она хотела пробудить его — пробудить скорее, во что бы то ни стало.
— Пожалуйста, приходи в себя!.. иступлённо шептала Ника.
В палату Францева вошли два врача, попросив девушку выйти. Через несколько минут они появились в коридоре и тот, что постарше, вплотную подошёл к Нике и тихо сказал:
— Вам лучше проститься с ним сейчас. Мы боимся, что осталось совсем недолго.
— Что? Что вы сказали?! Как проститься? — Нежелание слышать приговор непроизвольно заставило её оттолкнуть доктора, стоявшего на пути. Она бросилась обратно в палату.
— Папа, я здесь, папа, не умирай! — Она целовала его холодный лоб, щёки, заострившийся нос. Она пыталась своим горячечным дыханием согреть его остывающее лицо, окоченелые руки. — Папа, ты не можешь оставить меня! Не сейчас! Не для того мы нашли друг друга, чтобы вот так… ты… ушёл!.. Не сейчас! Ты не можешь! Не сейчас!
Сил кричать уже не было. Ника зашлась в рыданиях. Лицо Францева оставалось неподвижным.
* * *
На деревянный дощатый пол села большая зелёная бабочка. Утренний бриз был тёплым и не мешал завтракать. Францев держал Аню за руку. Почему-то не хотелось её отпускать. Она засмеялась: «Хочу искупаться, мне так нравится утренняя вода!» Она высвободила руку и пошла к морю. Он побежал за ней, но почувствовал, что на ходу зацепил белоснежную скатерть, лежащую на столике. Обернулся посмотреть, не разлился ли кофе на скатерть, но вместо ресторана и столиков увидел тёмные толстые стволы незнакомых деревьев. Зелёная бабочка вспорхнула с дощатого пола и устремилась в тёмную чащу. «Не надо туда!» — захотелось крикнуть, но крика не получилось. Он в тревоге обернулся на море в поисках Анюты. Она стояла спиной к волнам и смотрела на него. Он опять обернулся назад и увидел не стволы, а густые кроны, которые качались на фоне синего-синего неба. Это каштаны… каштаны… какие огромные эти каштаны… нет… это не каштаны, это баньяны — он вглядывался в их причудливые стволы, пока не заметил среди них зелёную бабочку. Бабочка стала постепенно приближаться — и вдруг оказалась совсем близко. Францев усиленно попытался сконцентрироваться на узоре её зелёных крыльев. «Как жарко… надо искупаться… как громко орут чайки… зачем они рыдают, кричат на меня… какие зелёные крылья… это не крылья… это глаза… глаза! Я нашёл её! Аня, я нашёл её, нашёл — нашу дочь!» Но, обернувшись, он увидел, что волна усилилась, и вдруг бирюзовая вода подхватила и Анюту, и его, и понесла прочь, вдаль, и только чайки кричали истошно: «Не сейчас! Не сейчас!..»
